Четыре хвоста
Шрифт:
– Сначала пересечём Палдунигские болота, а там уже посмотрим. – расплывчато ответил я.
Палдунига – место гиблое и неприятное. Побережье Цепей было отделено от всей остальной Империи просто необъятными и полностью безжизненными болотами. Эти топи за многие столетия своего существования смогли утянуть в свои пучины неимоверно большое количество разнообразных разумных и не очень существ. Там жили далеко немногие, поскольку в болотах даже пропитание было слишком сложно добыть, чего уж говорить о каких-либо богатствах.
Палдунига долгое время была настоящим спасением для Побережья Цепей, поскольку переть
Снорли, руководствуясь желанием как можно быстрее оказаться на относительно заселённых землях остальной Империи, хотел было отправиться в дорогу во второй половине дня, когда мы подобрались к Палдуниге, но я моментально предостерёг его от такого опрометчивого решения.
– Лучше не соваться туда, где ты не можешь спокойно сомкнуть глаз. – заявил я седоволосому гному, старательно затачивая длинную палку при помощи широкого кинжала, - Нас слишком мало, чтобы спокойно пройти топи, и мы слишком медленные, чтобы сделать это быстро. Придётся потратить минимум два дня, чтобы перебраться на ту сторону и не дать половине увязнуть по макушку в болотах. – я махнул головой в сторону видимых из нашего лагеря болот, - Хорошо ещё будет, если у нас получится сделать всё спокойно, но на это не стоит рассчитывать, Снорли. Лучше подготовь своих людей, чтобы все старательно прятались внутри фургонов, и держали при себе оружие.
В тот день мною было решено наконец-то выспаться. Да, вокруг до сих пор были существа, доверять которым полностью было слишком опрометчиво, но ближайшие несколько дней ожидалось, что придётся потратить очень много сил. Пусть даже мне пришлось пересечь Палдунигу всего один раз ранее, но этот опыт сложно было назвать простым и приятным, отчего я целостно понимал опасность дальнейшего маршрута, и оставшееся путешествие мне нравилось куда меньше, чем вальяжная дорога до болот.
С рассветным небом утром мы вступили на зыбкую дорогу, пронизывающую топи длинной линией. Дорог в болтах было очень немного, и среди следов можно было увидеть, что здесь явно успело пройти сразу несколько групп беженцев, тянущихся к спасительной равнине, что последует после перехода по Палдуниге.
Мне вновь приходилось идти на своих двоих. Я не испытывал от этого факта большого дискомфорта. Гораздо больше мне не нравилось, что перед каждым шагом я был вынужден тыкать в землю деревянным шестом с заточенным концом. Важно было делать это каждые полметра, чтобы понять, где заканчивается сухая часть и начинается трясина. Именно эта постоянная внимательность сильно выматывала, а при этом мне было важно следить за округой. Пока было светло, то можно было чувствовать себя относительно неплохо, но как только тьма начнётся опускаться на топи, то придётся уж очень худо.
Если идти ногами шлось относительно несложно и даже бойко, то фургоны и нагруженные вещами телеги постоянно заставляли нас останавливаться для того, чтобы вытолкать транспорт из очередной неприятной ловушки. Эти остановки отнимали очень много времени, отчего наше продвижение сильно стопорилось, и мы нет-нет, да сбивались с намеченных мною прогнозов.
К моему большому удивлению, первые два дня нашего пути прошли
Если всё время я шёл впереди всей колонны, прощупывая дальнейший путь, то охрана ночных лагерей ложилась на плечи остальных бойцов, которые предпочитали не будить меня ночью, явно памятуя о произошедшем на мосту. Меня это вполне устраивало, хоть и отдых не позволял согнать чувство вымотанности, которое меня преследовало всё время путешествия по болотам.
В третий день, несмотря на прошедшие пару суток движения, которое часто сталкивалось с трудностями, мы должны были покинуть территорию Пулдунигских болот. В тот день мы выдвинулись прямо с рассветом, рассчитывая к закату оказаться на земле, что не будет ходить ходуном из стороны в сторону под нашими ногами. Да и тот же гнус, который здесь водился целыми роями, откровенно заколебал. Комарьё атаковало чуть ли не ежесекундно, отчего кожа некоторых из беженцев напоминала сплошную рану, и сами беглецы старались не выказывать носа из закрытых фургонов, пусть и набиты внутрь были хлеще, чем солёная сельд в дубовых бочках.
– Сегодня всё спокойно, господин Кхар? – заявил неизменно сидящий на козлах Снорли, старательно правящий своим фургоном в голове колоны, - Даже солнце не столь к нам злостно и гнус не так лютует. Прошлые дни были куда хуже.
– Колонна, стоп! – рявкнул я, чувствуя свербящее в затылке чувство опасности, - Всем остановиться.
Гнус… Вездесуще комарьё и мушки действительно не досаждали. Они будто вовсе исчезли, растворившись в гнилостном запахе, что столько десятков часов уже терзал наши ноздри.
– О Серый Волк… - выдохнул я, вспомнив одного из старых орочьих богов, - К оружию!
Из-за утреннего тумана разглядеть что-то дальше десяти шагов было очень проблематично, и это ещё сильнее заставило напрячься. Враг мог спокойно подойти с абсолютно любого направления, подобравшись едва ли не в плотную, а мы этого и не заметим. Только вот противников на этих просторных болотах было не очень много, а если рассчитывать на тех, которые способны схарчить хотя бы гнома, то и вовсе один наберётся, но дюже неприятный.
Палдугинский паук вылетел из дымки так, словно каждая из его ног была пружиной. Его тело размерами напоминало наполненный яблоками мешок, передвигающийся на восьми небольших тонких лапках. Но страшным были не сами размеры существа и не количество его ног, а жвалистая пасть и то, что она могла извергать. Пауки с Палдугинских болот могли плеваться не только прочной как стальные тросы паутиной, но и кислотой, способной разъесть даже металлическую кирасу. При этом они никогда не атаковали в одиночку, предпочитая охотиться исключительно группами, чтобы можно было сразу переварить большие объёмы мяса.