Четыре кубика льда
Шрифт:
– Ты ещё и чем-то недоволен? – с недоумением спросил Стоянов. – Не ожидал…
Марк усмехнулся.
Шеф был непробиваем. Он искренне считал, что облагодетельствовал каждого, кто на него работал – а таких, если сложить число сотрудников всех компаний, входящих в "СБМ-групп", было почти двенадцать тысяч.
Дал возможность заработать на хлеб.
Благодетель.
Почти что меценат.
Стоянов был умным мужиком, но от его сознания каким-то образом ускользал тот факт, что условия труда на его предприятиях были адскими: вредное производство, ненормированные графики, постоянные переработки. Мало кто
Марк вздохнул и покачал головой:
– Всем доволен. Был. Но обстоятельства изменились.
– С отработкой или без? – хмуро уточнил Стоянов.
– Без, – ответил Марк, паркуясь перед входом в офис.
– Принял.
Шеф выбрался из машины и плотно запахнул пальто. Марк тоже вышел, закрыл автомобиль и вопросительно посмотрел на Стоянова. Тот протянул раскрытую ладонь. Марк озадаченно на неё покосился – за все пять лет работы шеф ни разу не удостаивал его рукопожатием – но всё-таки поднял свою руку.
Стоянов заметил его движение и поморщился:
– Ключ давай, – презрительно сказал он, – и можешь идти. Приказ оформят сегодня, деньги на карту. Премии не будет. Вроде всё. Свободен.
Свободен.
Это звучало почти как музыка.
Свободен!
Марк дождался, пока шеф скроется за дверями офиса, закурил и пошёл по узенькому тротуару в сторону автобусной остановки. Надо было добраться до собственной машины, а затем…
Додумать мысль ему не удалось. Он поднял взгляд и увидел, что навстречу идёт Лили. А ещё он обнаружил, что улица, примыкавшая к самой оживлённой городской магистрали, обычно всегда заполненная людьми и автомобилями, внезапно опустела. И снова хлынул дождь.
Марк остановился. Сделал шаг назад. Ещё и ещё, потом просто развернулся и побежал. Но Лили мгновенно его настигла и схватила за воротник куртки.
– Куда же ты, Маркуша? – прошептала она. – Разве ты не рад меня видеть?
– Я уволился, – с отчаянием сказал ей Марк. – Уволился!
Губы Лили почти коснулись его шеи:
– Мы договаривались не об этом. Ты должен был покаяться.
– Я… Хорошо, хорошо, я всё сделаю, сегодня же четверг, я обязательно…
– Нет, – Лили качнула головой, – не сделаешь.
– Почему?
– Меня торопят, – грустно сказала она. – Поэтому всё закончится сегодня.
По спине побежал мороз.
Марк обернулся и впервые за все эти дни столкнулся взглядом с Лили. Её лицо было каким-то нечетким, мягким и одновременно жестким, красивым и уродливым… Но её глаза он не мог не узнать.
– Аня? – ошарашенно произнёс он, пытаясь справиться с шоком. – Аня?!
– Лили, – насмешливо сказала девчонка. – Меня зовут Лили.
Марка охватило ощущение нереальности.
– Это сон? – спросил он у девчонки.
– Нет, – ответила она, сделала быстрое движение рукой в районе его шеи, и Марк провалился во тьму.
Отрицание
«Ко мне».
Илья прочитал текст сообщения от Чернова в окне уведомлений
Ещё из коридора стала слышна чья-то громкая, раздраженная речь, и Илья даже успел удивиться тому, что кто-то осмелился повысить голос на подполковника полиции. А затем вошёл в кабинет, и всё стало немного понятнее.
Перед начальником отдела, за длинным выступом Т-образного стола, сидел сам Борис Михайлович Стоянов. Илья не был знаком с ним лично, но мгновенно узнал.
Ещё бы.
Легендарный мужик.
В девяностые громко и открыто «пережил» большую часть конкурентов, а после эволюционировал в уважаемого бизнесмена. Лицо молодого Стоянова было практически на всех фотографиях, которые показывали курсантам школы МВД на лекциях об организованной преступности девяностых. На фото почти всегда он оказывался рядом с такими мастодонтами, как Сёма Кац и Паша Шахрай, но сейчас это уже не имело никакого значения. Почти все из группировки Шахрая были мертвы или продолжали отбывать свой срок. Кац погиб от чьей-то пули в конце девяностых, а в двухтысячные безвестно сгинул и сам Паша Шахрай – то ли действительно попал под лавину в горах, то ли решил исчезнуть и начать спокойную жизнь где-нибудь в Австралии или Аргентине.
И не осталось никого, кто посмел бы напомнить Борису Михайловичу о прошлом. Теперь он был просто промышленник, владелец нескольких заводов, строительных компаний и заметной части коммерческой недвижимости в центре города. Размеренное и сытое существование. Повезло.
– … ни при чём, – сердито говорил Стоянов. – Ты подумай, Тимон, зачем мне писать заяву, если я уже разобрался с ним сам?
Тимон?!
Илья хмыкнул. Слышать такое обращение к Чернову было непривычно, но тот никак не отреагировал, и стало ясно – они со Стояновым хорошо друг друга знают. Слишком хорошо для подполковника МВД и человека с такой сомнительной биографией.
– Вызывали, Тимур Викторович? – громко спросил Илья.
Начальник хмуро кивнул на свободный стул и опять повернулся к своему собеседнику:
– Вот чтобы сейчас мне это сказать, для этого и написал!
– Ты идиот? Никто бы и не знал, что он у меня крысил!
Двое седых немолодых мужчин, чем-то похожих друг на друга, несколько мгновений буравили друг друга взглядами. Первым сдался Чернов:
– Ладно, принимается, – со злостью признал он. – Не стали бы мы туда копать…
Стоянов удовлетворённо кивнул.
– Я вам нужен? – уточнил Илья.
Он не садился, всё ещё надеясь, что не задержится здесь надолго. Вряд ли начальнику нужны лишние уши при общении со старым знакомым.
– А ты что, торопишься? Очень занят? – с сарказмом поинтересовался Чернов.
– Нет, что вы, – откликнулся Илья. – Я совершенно свободен.
В голосе против воли прозвучала горечь.
Четыре десятка дел в работе, и вот сейчас добавится ещё одно, а в сутках всего двадцать четыре часа, и кажется, что проще сдохнуть, чем всё это разгрести… А ведь когда-то, будучи бестолковым мальчишкой, он всерьез мечтал о службе в полиции и о множестве интересных дел.