Четыре месяца темноты
Шрифт:
Отец перевернул свой велосипед и надавил на руль и седло, чтобы проверить, накачаны ли колеса.
– Теперь давай посмотрим, что у тебя с тормозами. У меня, например, с ними всегда было не очень.
«Он еще и шутить умудряется на эту тему!»
Юноша вспомнил тот случай, когда отец ударил старшеклассника. Никто не рассказывал ему подробностей. Самого Андрея физически никогда не наказывали, только в детстве он пару раз схлопотал по мягкому месту, но и то заслуженно. Он помнил и того старшеклассника: брат его сидел в тюрьме, да и самого его не
«Только не вздумай заговорить об этом». Андрей чувствовал свою вину. Злой длинный язык, вырвать бы его и выкинуть вон. Парень попытался сменить тему:
– На следующей неделе я посижу с бабушкой, если ей не станет легче. Она обычно просит меня сыграть на гитаре. Я тренируюсь, а она любит слушать.
Отец кивнул.
– Я как раз хотел тебя попросить.
Наконец они вывезли велосипеды из гаража. Юноша посмотрел на старенький спортивный велик отца – с тонкими шинами и изогнутым рулем. При езде он не издавал шума.
– Почему ты каждый раз так трясешься за свой велосипед? Все смазываешь, проверяешь…
– Я не трясусь. Это нужно, чтобы оставаться в форме. Ты думаешь, в бою люди умирают только из-за пуль и взрывов? Большая часть погибает из-за того, что не вычистили свое оружие от песка, не поменяли воду во фляге, не проверили снаряжение перед походом или пошли в ботинках, которые жмут, натерли мозоль и слегли с гангреной. А сколько тысяч не надели вовремя касок, не пришили пуговицу и вспомнили об этом только в лютый мороз.
– Но мы же не на войне, пап.
– Ошибаешься, – сказал Штыгин-старший, садясь в седло, – если я не проверю спортивный снаряд, то какой-нибудь девочке с косточками нежными, как у курочки, это может стоить жизни.
– Ты всегда таким был? Таким дотошным…
– Я не рассказывал тебе, как после армии мы пили воду из фонтана фуражками?
– Рассказывал. Здорово вас сушило… – Юноша не знал, как лучше спросить, чтобы это не выглядело глупо. – Пап, ты знал, кем будешь, в моем возрасте? В четырнадцать?
– А зачем ты ходишь в школу? Смотри, какие предметы у тебя получаются, и выбирай.
– Никакие. Мне скучно почти на всех.
– К нам пришел новый учитель биологии. Может, с ним тебе будет интересней.
– Новый учитель? Да ты что? Проверим его на досуге.
– Я тебе проверю! И не вздумай забивать на уроки.
«“Сын физрука”, – вспомнил вдруг Андрей. – Кто-то может называть меня Аладдином, Элом или просто по имени. Но они все равно будут перешептываться за моей спиной».
Одному такому шептуну, который назвал его «сыном инвалидика», Андрей однажды выбил молочный зуб.
Отец надел солнечные очки и крепко обхватил правой рукой руль. Левую он также закрепил на руле. На солнце блеснула сталь. Юноша тоже умел ездить с
Они тронулись в путь. Ветер весело задул в лицо.
– Батя, ты похож на терминатора, – сказал с улыбкой Андрей.
– А ты на грабителя банка, – парировал Штыгин-старший, – отличная компания. Куда едем?
– На самый высокий холм в Городе Дождей.
– Халявщик. И где такой найдешь на нашей-то равнине?
– И все же одна высота у нас есть. Боишься, слишком далеко для твоих костей?
– Смотри, не ной потом, чтобы я взял тебя на багажник, когда станет темно и завоют волки.
Отец шутливо вильнул в сторону Андрея, подрезал его и вернулся на свою линию. Юноша рассмеялся и ушел в сторону.
Это был чудесный день, вернее, его остаток. Приключения, брызги солнца, свежий ветер и раскачивающаяся спина отца на расстоянии вытянутой руки от тебя. Приятное утомление в ногах. Купленные в попавшемся по дороге магазине хлеб, сыр и колбаса – все это они смели с большим аппетитом и запили холодной водой из фляги. Дороги с потрескавшимся асфальтом и парковые аллеи, песчаные заброшенные лесные просеки. Мелькающие сосны и березы, папоротники, случайные прохожие, светофоры, гудящие автомобили, летящие листья.
Когда они достигли вершины холма, запыхавшиеся и довольные, солнце уже медленно ползло к горизонту. Город Дождей просматривался как на ладони, но он был слишком огромен, чтобы можно было разглядеть отсюда его границы.
Этот день не должен закончиться. Андрею хотелось схватить солнце за лучи и вытянуть на середину неба. Он вдруг испугался, что оно уйдет и не вернется. Конечно, не насовсем, но так часто бывало в Городе Дождей: солнце исчезало за пеленой плотных бледных облаков, исчезало на целые месяцы. Оно грело где-то там, наверху, но его все равно что не было.
Трава еще была зеленой, ласточки чертили в небе знаки, дул южный ветер.
Ничто не предвещало холодов, и не хотелось думать о том, что скоро наступит зима и в Городе Дождей начнутся четыре месяца темноты. Четыре месяца испытаний человека на прочность. Четыре месяца поисков солнца внутри себя, потому что солнце на небе всегда будет скрыто тучами и смогом, а ночь будет длинна, как мировой змей, заглотивший собственный хвост.
– Такое ощущение, что сегодня закончилось лето, – тихо сказал Аладдин, не отрывая взгляда от панорамы Города Дождей. – Что же теперь делать?
– Крутить педали назад, – ответил отец и похлопал его по плечу. – Едем домой.
«Мой дом в другом месте. Я не хочу домой».
Аладдин сел на велосипед и понесся с горы, рассекая воздух.
«Вернуться в плохое место, чтобы сделать его лучше».
Может быть, глупо, но он снова подумал о ковре-самолете…
II. Первый месяц темноты
Время года неизвестно.
Мгла клубится пеленой.