Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия
Шрифт:
— Мадам Денев, — начали репортеры, как только актриса присела за столик и заказала кофе. — Только что вы снялись в потрясающем фильме Франсуа Трюффо «Последнее метро». В каждой своей работе вы такая разная, такая не похожая на себя. Кто вы, мадам Денев?
— Я? Ну, для начала — мадемуазель. А еще… Эгоистка. И мой эгоизм заключается в том, что я делаю то, что мне нравится. И делаю это с интересными мне людьми. Если бы я создавала одни и те же вещи, это быстро бы мне наскучило. Поэтому главное для меня — не останавливаться на достигнутом.
— Позвольте мне, мадемуазель Денев, не согласиться с моим коллегой, заявившим,
— Благодарю вас за комплимент. А знаете, — неожиданно ей вдруг захотелось поговорить, — очень долго меня считали не то чтобы робкой, а просто-напросто недалекой. Представьте хорошенькую девушку, которая ничего не в состоянии сказать — очень быстро за ней закрепляется соответствующая этикетка. Я не любила игр. Рано сама научилась читать. Больше всего любила патетичных героинь Эмилии Бронте и вздрагивала от женщин Франсуа Мориака…
— А мемуары Роже Вадима вам не попадались? Нет? Тогда позвольте, я зачту вам всего одно предложение — о вашей работе в «Пороке и добродетели». «Она была девственницей, — это месье Вадим пишет, не я, — но даже если бы и не была, то выглядела бы как девственница. А это очень сексуально».
— Вы, кажется, собирались прочесть только одно предложение. Ну да ладно. И что вы хотите услышать от меня?
— Ваше отношение к мемуарам?
— Воспоминания Роже, судя по всему, несколько пространнее того, что вы только что зачитали. А значит, мои комментарии последуют позднее. И не на встрече с журналистами, а в суде. А теперь, господа, — всего доброго. Я так и думала, что больше всего вас будет интересовать моя последняя работа.
Накануне очередной церемонии награждения премией «Оскар» отель полон кинозвезд, их агентов, телохранителей и журналистов. Все о чем-то переговариваются, спорят, смеются. И неожиданно как по команде замолкают. По лестнице, убранной роскошным ковром ручной работы, спускается очаровательная женщина. Заметив, что внимание всех присутствующих обращено на нее, она обворожительно улыбается: «Бонжур, господа». Это Катрин Денев, прилетевшая в Штаты специально на церемонию «Оскара», так как фильм «Индокитай» с ее участием выдвинут на соискание главной кинопремии в номинации «Лучший иностранный фильм». Денев уже ждет съемочная группа канала СВС, купившего права на эксклюзивные интервью номинантов. Пока устанавливают камеры и свет, Денев вручают небольшой сувенир, который она принимает с дежурной улыбкой и… страхом, промелькнувшим в ее глазах. Так, по крайней мере, показалось репортеру.
— Мадемуазель Денев, этот подарок — знак нашей любви к вам и вашему таланту. Так что вы зря испугались. То есть, простите, я неправильно выразился…
— Не стоит извиняться. Я ведь действительно пугливый человек. В детстве я была болезненным ребенком, смерть матери и потом любимой сестры навсегда вселила в меня опасение, что я сама заболею и умру. Я боюсь любви, как боюсь боли. Потому что оборотная сторона любой любви — всегда боль. И в конечном счете — смерть.
— Вот уж никогда бы не подумал, что вы многого боитесь.
— А вы нет? А еще я боюсь старости. Как, впрочем, наверное, и все женщины. Было
— Вам, наверное, известен главный секрет любви. Не поделитесь им?
— Если говорить о любви мужчины к женщине, то все очень просто. Лучший способ сохранить чувства — не выходить за него замуж.
— Кажется, у нас с вами получается классное интервью. Режиссер только что сказал мне, что камеры готовы. Давайте попробуем повторить все то, что вы только что говорили.
— Что вы, молодой человек. Это абсолютно невозможно. Я не говорю о личном. Я люблю все хранить в секрете. На мой взгляд, личное должно личным и оставаться. Бывает, что во время како-го-нибудь интервью я иногда проговорюсь, скажу что-то сугубо личное. Редко случается, чтобы я потом не пожалела об этом. А за подарок спасибо. Он будет мне вместо «Оскара», который — я в этом уверена — достанется другим достойным претендентам. Для Америки я не актриса, а модель, рекламирующая Chanel № 5. А теперь давайте лучше о фильме…
Муза и кухарка
Саломея Андроникова
Она появилась на свет в Тифлисе в октябре 1888 года в семье агронома Ивана Андроникашвили и Лидии Плещеевой, внучатой племянницы знаменитого поэта, друга Пушкина.
Родись она хотя бы на пару лет раньше, ее биографию мог бы украсить факт встречи с Петром Чайковским, который был частым гостем в доме ее дяди и где даже играл на скрипке.
Впрочем, судьба и без того подарила ей знакомства и дружбу с великими. Случилось все это уже не в ее родном городе, а в Петербурге, где у главы семейства была огромная квартира на Васильевском острове. Именно там Саломея приобрела славу одной из первых красавиц.
В столицу двоюродные сестры — Саломея Андроникашвили (на русский лад ее фамилия звучала как Андроникова) и Тинатин Джорджадзе — приехали в 1906 году, чтобы поступить на Бестужевские курсы. Но главным университетом для юных грузинок стали петербургские светские салоны.
Во время одного из вечеров Саломея познакомилась с Зиновием Пешковым, приемным сыном писателя Максима Горького, который принялся за ней активно ухаживать.
При рождении Зиновий был наречен именем Иешуа Соломон. После того как юноша принял православие, его стали называть Зиновием.
Отец-гравер (кроме старшего Иешуа у него был и другой сын, вошедший в историю под именем Якова Свердлова, одного из главных соратников Ленина) не смог простить сыну предательства веры и проклял его. Тогда-то Зиновия и усыновил Максим Горький, давший ему свою фамилию — Пешков.
Молодой человек работал как секретарь Горького и даже пробовал себя на подмостках Московского Художественного театра, куда его пригласил сам Немирович-Данченко, впечатленный тем, как юноша читает пьесу Горького «На дне». Но судьбой Зиновию было предначертано совсем другое будущее…
На момент встречи с Саломеей Зиновий был беден. И замуж она в итоге вышла за богатого владельца чайных плантаций Павла Андреева, который был в два раза старше ее.
Сестра Тинатин тоже недолго оставалась в невестах. Она стала женой Сергея Танеева, чей отец возглавлял канцелярию Николая Второго. Несмотря на столь значительную должность, главным человеком в новой семье Тинатин был не свекор, а его старшая дочь — Анна Вырубова. Та самая Вырубова, любимая подруга и доверенная фрейлина последней российской императрицы.