Четыре с половиной

Норк Алекс

Человек торопливо поискал бренди среди крепкого алкоголя — больше хотелось кентуккийского виски, смотревшего сейчас на него, но от нервов-сосудов бренди лучше всего врачует. Где же?.. Внизу, почему-то.

Он заметил себе, что слишком спешит налить, и что, по сути, это сейчас внутри легкая паника — не болел в жизни ничем, не привык, и теперь, когда организм вдруг не слушается, было так уже несколько раз, возникает гадкое ощущенье.

Бренди помог почти сразу, и наверно, чисто психологически.

А

произойдет ведь когда-нибудь — не получится что-то уже в последней для него спешке.

Негромкий голос послышался, мужчина — светловолосый, худой, средних лет — спустился, неслышно, по боковой лестнице. Это он поздоровался.

Приехавший поспешил ответить, и назвал себя — фамилию, имя, отчество — громко, по-военному несколько, впрочем, и выправка пробивалась, несмотря на гражданский костюм.

Мужчина, смущаясь слегка, произнес:

— Это вы тот самый следователь... — и приостановился: — я Олег, сводный брат покойного.

— Да, тот самый. Только уже бывший следователь прокуратуры.

— Он про вас говорил...

Мужчина неловко застыл между креслами и баром, и гость, возвращаясь к привычному самочувствию, предложил:

— Я тут расслабляюсь слегка после дальней дорожки, не желаете ли для компании?

Тот приветливо, но тоже с оттенком робости, улыбнулся:

— Да, спасибо, я бы выпил винца.

Простоватое последнее слово мало шло ко всем этим бутылкам — каждая гордилась собой.

— Что предпочитаете?

— Да я знаете... как-то...

— Утром, если вы натощак, лучше этого вот «Бордо», — приехавший снял бутылку, — вам ни один папа римский не предложит.

— А они разве пьют?

— Пфу, еще как. Ну, не напиваются, конечно, на людях.

Где-то он действительно читал про одного папу римского, который и альпинизмом занимался, и сигары курил, и по паре бутылок вина в день ухлопывал.

А какой цвет у этого терпкого «Бордо», со склона, куда вообще не допускается бездумно веселая молодежь, — в красной прозрачности проступает черное, однако лишенное мрачности и увлекающее живой глубиной.

— Пожалуйте.

Человек поставил на стол два объемных бокала, и пришедший, поблагодарив, протянул к своему руку — пожившую уже, поработавшую, с каким-то пластырем на среднем пальце правой руки. Вид аккуратный, но очень провинциальный — брюки, рубашка с длинными не по-летнему рукавами — отставного совсем фасона.

Припоминается со слов покойного — он инженер-механик из кукуевского какого-то уральского городка. Кажется, и не был здесь у брата ни разу.

И робость тут у него ко всему.

— Как там жизнь, Олег, между Европой и Азией?

— Ну, — вопрос слегка затруднил, — жизнь простая — дамба, небольшая электростанция. Бедная

жизнь, — сказав это, он вдруг заспешил: — Мне-то что, брат деньги высылал, можно сказать — нужды ни в чем никакой, — отпил из бокала большим глотком и закачал головой: — У нас не то что такого вина, а вообще никакого приличного не завозят. Водку, которые вроде меня люди с деньгами, просим шоферов из центра возить.

— Народ самопальную пьет?

— Ее, самогон тоже пьют, — и, чтобы сойти с безрадостной темы, улыбнулся и произнес: — Зато рыбалка, хорошая рыбалка у нас.

— У нас на Дону тоже рыбалка. Брат к вам не ездил? Ко мне рыбачить несколько раз приезжал.

Собеседник сконфузился:

— Да неудобно было и звать-то в нашу тмутаракань. И таракань у нас в прямом смысле, я вот живу в нестаром доме, а с насекомыми этими, ну, ничего не могу поделать. — Он развел руками: — Гостиницы у нас — вообще никакой.

— Да, затюкали Россию.

Человек еще подумал о том, что этот вот рядовой инженер лишился теперь постоянного источника денег, и, наверное, боится. Не похож он на баталиста, там, конечно, наступательную политику ведет шустрый Аркадий с женой. Что-то про нее говорил покойный, как-то назвал... «эксквизитная штучка»... закончила московский университет... сам-то Аркадий тоже простой инженер, только переключился за дядины деньги на бизнес.

Вино стало приятно греть.

Что у них за баталии и на какой стадии, у этого Олега спрашивать неудобно. Надо будет спросить напрямую именно у племянника. Не про торговлю за свои доли, разумеется, а сколько времени они собираются держать вот такой запертой ситуацию с похоронами.

Впрочем... мысль мелькнувшая показалась заманчивой — в город сейчас поехать, знакомых кое-кого повидать, и даже вот — зайти в родную прокуратуру. Он, кстати, ведь теперь даже долларовый миллионер. Ну, на некоторые рожи взглянуть теперь особенно любопытно.

— Леша, я в город поеду. А, Мака-ар!

— Здравствуйте.

Вот бывают славные лица, что в них, а приятно смотреть.

— Здравствуй. Отчего хитро улыбаешься?

— Жду, когда вы про телят меня спросите.

— И спрошу!

— Он теперь, Сергей Петрович, огромный телятник купит. Вас отвезти в город или сами поедете? Вон, хотите, на Мерседесе?

— Нет, Леш, я принял слегка.

— С нашим номером не остановят.

— Нет, спасибо, прогуляюсь до трассы, там меня подвезут.

— Позвоните из города, если что.

— Не беспокойся, к вечеру возвращусь. Слушай, Олег этот — не был здесь вроде ни разу?

— Не приезжал. А племянник с двоюродным братом в последние месяцы чаще прежнего наведывались.