Четыре сестры-королевы
Шрифт:
У Элеоноры сердце стучит в ушах. Ее король Генрих уже дал обещание другой? Почему же он ей не сказал? Почему никто ей не сказал? Она обращает гневный взор на дядю.
– Пока дело не уладится, Ваша Милость, вы по-прежнему связаны долгом перед моей дочерью, – говорит граф.
– Мы в слишком близком родстве, – возвышает голос Генрих. – Я выражал это беспокойство с самого начала, лорд Понтьё, но вы давили и давили на меня. Вы сказали, что имеете влияние на папу.
– И действительно имею. Но, похоже, не такое сильное, как королева Бланка.
– К черту ее! – кричит Генрих. – Она что, вообразила,
Элеонора хмурится. Неужели король предпочтет жениться на этой девчушке? Его лицо розовеет, мышцы на шее вздуваются. Элеонора касается его плеча.
– Дышите, – шепчет она. Совет ее матери, и очень благотворный.
Генрих глубоко вздыхает, прежде чем продолжить:
– Белая Королева нацелилась отстоять земли, кото-рые Франция украла у моего отца. Ей нравится, что Понтьё слишком близко к Нормандии. И папа Григорий ее слушает. Если она хочет, чтобы он расторг договор, так все и будет.
– Я хочу дождаться его решения. На весах честь моей дочери и честь этой новой нареченной невесты.
– Я достаточно долго ждал женитьбы! – Генрих стучит кулаком по столу. – Пока он решит, могут пройти годы.
Король обращает дикий взгляд на Элеонору.
Со своего места поднимается дядя.
– Ваша Милость, у меня есть сведения, которые помогут в этом вопросе. Если вы примете меня наедине.
– Не вижу, какую пользу может принести вмешательство других сторон, – протестует граф.
– Тихо! – орет Генрих. – Я никому из вас не давал слова.
Трясущейся рукой он хватает блюдо перед собой. Элеонора зачарованно смотрит. В кого швырнет – в графа или в дядю? Откинувшись на сиденье, дядя одними губами велит ей: сделай что-нибудь.
Жанна улыбается Генриху, стремясь завлечь его своей статной полногрудой фигурой. Элеонора прикладывает руку к своей, еще плоской груди. Должна ли она вмешаться или это только еще больше взвинтит Генриха? Его глаза задерживаются на Жанне де Понтьё, запретном плоде. Он облизывается. Элеонора наклоняется к нему.
– Мой господин, – шепчет она.
Он отводит глаза от ее соперницы. Элеонора кладет свою руку на его, завладевая вниманием короля.
– Как вы заметили, нашу трапезу прервали. Можем мы поужинать, а потом обсудить этот вопрос?
– Конечно, – соглашается Генрих. Его улыбка подобна выглянувшему из-за туч солнцу. – Принесите столы для графа и его свиты, – велит король. – Мы побеседуем в моих покоях после ужина.
– И мой дядя тоже? – шепчет Элеонора. – Во время своего визита в Париж он встречался с Белой Королевой и провел с ней много времени.
– Мы желаем присутствия архиепископа Валенса, – говорит Генрих. – Нам не терпится услышать ваши новости, сэр.
Элеонора посылает дяде торжествующий взгляд, а он в ответ удовлетворенно ухмыляется, словно только что набил себе брюхо.
Элеонора
Взъерошенные перья
Вестминстер, 1236 год
Перед коронацией она сидит в своих покоях, перелистывая книгу Lancelot du Lac [26] , подаренную ей Генрихом накануне, и сочиняя письмо Маргарите о своей поездке в Гластонбери. «Они
26
Ланселот Озерный (фр.).
Элеонора не может сдержать возбуждения: наконец это доказано! Но сама она этих артефактов не видела. Монахи перезахоронили их и бдительно стерегут день и ночь от разбойников.
«Генрих обещал сделать в их церкви раку, если мне позволят перенести мощи по особой церемонии, – пишет она. – Он очень щедрый человек, я не могла такого представить. Возможно, со временем я не буду содрогаться от его ласк».
Эту последнюю строчку она вычеркивает. Что знает Маргарита о мужских ласках? Король Людовик молод и красив, не то что Генрих, но мать Людовика не подпускает его к ней. После двух лет брака они так и не вступили в супружеские отношения, шепнула сестра Элеоноре в Париже в прошлом месяце. У Генриха же в постели никаких трудностей. Проблемы только у Элеоноры.
Невыносимо смотреть на него, на его отвисшее веко, на мохнатую грудь, волосатую спину, шею, ноги. Он похож на обезьяну даже в темноте, или особенно в темноте, когда она не видит его нежного взгляда, а только ощущает его волосы, царапающие ее гладкое тело. Когда он целует, колючая борода наполняет ее отвращением. Она понимает, что количество волос не имеет отношения к возрасту, но ничего не может с собой поделать – он для нее старик.
– Госпожа, к вам Его Милость, – говорит Маргарет.
Элеонора переворачивает письмо чистой стороной наверх и встает, чтобы поздороваться с мужем, милым Генрихом, смущенно улыбающимся после проведенной вместе ночи. У него для нее подарок, говорит он и обнимает ее одной рукой.
– Снова подарок? Генрих, это слишком!
За шесть дней после свадьбы он подарил ей пояс с ножнами, усыпанными бриллиантами, и соответствующим кинжалом, отрезы тафты, бархата и тончайший шелк с золотыми нитями, кольцо в форме льва – символ Плантагенетов – с изумрудными глазами, ожерелья, браслеты, чаши и, важнее всего, – книги: свою копию «Великой книги рыцарских романов», псалтирь, часослов, бестиарий, сборник песен из Прованса, золоченый и иллюстрированный яркими красками, не считая прочего серебра и золота.
– Моей королеве – только самое лучшее, – говорит Генрих, когда они входят в зал и она видит верховую лошадь – прекрасную кобылу в серых яблоках, с желтой гривой, под седлом с золотыми стременами. – Сегодня на верховой прогулке королева будет выглядеть великолепно, – говорит он.
Она хлопает кобылу по морде и шепчет ей: «Милая моя». Ах, если бы у Генриха были такие мягкие волосы – или у нее такое мягкое сердце. Он снисходительно улыбается:
– Надеюсь, это слезы радости?
Она кивает и, часто моргая, отворачивается. Ей противна ложь.