Четыре йоги
Шрифт:
Поэтому страстно влюбленный бхакта поклоняется всему, каждому проявлению жизни, каждому живому существу.
«Зная, что Хари — во всем, мудрый должен проявлять истинную любовь ко всякому живому существу».
Страстная всепоглощающая любовь бхакты заставляет его полностью отречься от себя, он убежден, что ничто происходящее не направлено против него — апратикулья. Приветствую тебя, страдание, может сказать он, терзаемый болью. Приветствую тебя, ибо и ты послано Возлюбленным. Приветствую тебя, змея, может сказать он змее, смертельно жалящей его. Улыбкой приветствует он и смерть.
«Благословен я, раз все это приходит ко мне, и все я готов приветствовать».
Бхакта в состоянии совершенного самоотречения — плода его любви к Богу и всему Им сотворенному — перестает отличать наслаждение от страдания. Он не жалуется ни на страдание, ни на боль, настолько отдал он себя на волю Бога, который есть одна любовь; и в его самоотречении
Для огромного большинства людей тело — это все, тело это их вселенная, а телесные радости — единственный смысл бытия. Демон почитания собственного тела и всего, что с ним связано, поселился в каждом из нас. При всех наших возвышенных словах, мы ничем не лучше стервятников, вечно подкарауливающих падаль внизу. Почему мы спасаем свое тело, скажем, от тигра? Почему бы не отдать его тигру? Тот будет доволен, так что с нашей стороны это можно считать жертвоприношением. Способны вы достичь состояния, при котором начисто исчезает самоощущение? Это головокружительная высота, верхняя точка религии любви, которой удалось достичь очень немногим. Но пока человек не достиг этого пика, не привел себя в состояние постоянной готовности радостно жертвовать собой, он не становится совершенным бхактой. Каждый может содержать свое тело в более или менее удовлетворительном состоянии в течение большего или меньшего промежутка времени. Все равно в наших телах нет ничего постоянного, они обречены. Благословенны те, чьи тела умирают ради служения другим.
«Мудрый постоянно готов отдать свое достояние и самое жизнь служению другим. В мире, где уверенность существует только в смерти, гораздо лучше умереть во имя доброго дела, чем ради дурного».
Мы можем прожить лет до пятидесяти, ну до ста, а что потом? Все, что составлено из частей, обречено вновь распасться на части и умереть. Умерли и Иисус, и Будда, и Мухаммед, умерли все великие пророки и вероучители мира.
Бхакта говорит: «В этом бренном мире, где все подвержено распаду, следует наилучшим образом использовать время, данное нам». [307]
307
Автор — бенгальский поэт Шри Рампрасад (XVIII в.), известный приверженец бхакти.
Наивысшее использование жизни — служение всему живому. Отвратительная сосредоточенность на собственном теле есть источник мирового эгоизма. Это заблуждение, будто человек и есть его тело, а потому он должен всячески холить и услаждать его, — в этом причина зла.
Если вам доподлинно известно, что ваше тело — это еще далеко не вы, то вам не с кем и не за что сражаться, вы свободны ото всех эгоистических мыслей. Бхакта утверждает, что надо вести себя так, будто ничто мирское просто не существует, и это есть самоотречение. Пусть будет, что будет, вот в чем смысл слов «да свершится воля Твоя», [308] не суетиться, утешая себя мыслью о том, будто наши слабости и амбиции освящены волей Бога. Может, конечно, быть и так, что наша мирская суета дает добрые плоды, но связь тут видна только Богу. Истинный бхакта не считает возможным ни желать чего-то, ни стараться ради себя.
308
См.: Мф, 6, 10.
«Господи, высокие храмы возведены во имя Твое, богатые дары приносятся во имя Твое, я же беден и ничего у меня нет, поэтому я приношу мое бренное тело к ногам Твоим — не покидай меня, о Господи!» [309]
Такая молитва рвется из глубины сердца того, кто следует путем бхакти. Испытавшему высшую любовь вечное самопожертвование Возлюбленному намного дороже, чем богатство и власть, даже чем вершины славы и наслаждения. Спокойное самоотречение бхакты дарует его душе мир, недоступный пониманию других, ценность которого ни с чем не сопоставима. Его апратикулья — это состояние ума, при котором нет влечений и, естественно, не может быть и мысли, будто существует противодействие им. В состоянии высшей самоотреченности исчезают все привязанности, остается только всепоглощающая любовь к Богу, к Тому, в ком все живет. Но эта высшая привязанность не сковывает душу, а наилучшим образом освобождает ее из оков.
309
По Библии этот текст нам неизвестен. Мироощущение говорящего соотносимо с мироощущением членов нищенствующих орденов европейского средневековья.
ВЫСШЕЕ ЗНАНИЕ И ВЫСШАЯ ЛЮБОВЬ ЕДИНЫ ДЛЯ ПОДЛИННО ЛЮБЯЩЕГО
В Упанишадах проводится разграничение между высшим и низшим знанием, однако для бхакти по сути различия между высшим знанием и высшей любовью
В Мундака упанишаде сказано: «Познавшие Брахмана утверждают, что есть два типа знания, которые заслуживают внимания: высшее знание — пара и знание низшее — апара. Низшее состоит из знания Ригведы, Яджурведы, Самаведы и Атхарваведы, науки о правильном произношении — шикша, науки о литургии — кальпа, грамматики, науки об этимологии слов — нирукта, просодии, астрономии. Высшее же знание есть знание Неизменного». [310]
310
Пересказ Мунд. уп., I, 1, 4–5.
Из этого с очевидностью явствует, что под высшим знанием понимается знание Брахмана, а в «Деви-бхагавате» дается следующее описание высшей любви — пара-бхакти: «Как масло, переливаемое из сосуда в сосуд, льется непрерывной струей, так ум, достигший определенного состояния, постоянно сосредоточен на Боге, — вот это состояние и есть пара-бхакти, или наивысшая любовь». [311]
Действительно, ничем не нарушаемая, ровная устремленность ума и сердца к Богу есть наивысшее проявление человеческой любви к Нему. Все другие формы бхакти являются только приближением, подготовкой к наивысшему состоянию, к пара-бхакти, которую еще называют рагануга, то есть такой любовью, которая приходит уже после привязанности. Человек, чье сердце заполнила такая любовь, будет непрестанно думать только о Боге, не помня ни о чем ином. В его помыслах не останется места ничему, кроме Бога, душа его будет неколебимо чиста, она сама сбросит все оковы мыслей и материи и достигнет покоя и свободы. Только такой человек может чтить Бога в сердце своем, он не нуждается в обрядах, символах, книгах и теориях, они ему больше никогда не пригодятся. Но любить Бога таким образом совсем нелегко. Мы знаем, что обыкновенная человеческая любовь расцветает, когда она взаимна; где нет ответа на любовь, там естественно наступает охлаждение. Бывают, конечно, и случаи, когда не умирает и безответная любовь, ее можно сравнить, для примера, с любовью мотылька к огню — мотылек любит огонь и в нем сгорает. Такая любовь в природе мотылька. Без сомнения, любить потому, что такова уж природа любви, есть самое высокое и наименее себялюбивое проявление любви, какое только бывает в мире. Такого рода любовь, проявляющаяся в духовном плане, обязательно приводит к состоянию пара-бхакти.
311
Образ «переливаемого густого масла» часто используется в философских сочинениях разных авторов (Патанджали, Шанкара, Рамануджи). Деви бхагавата пурана не входит в число канонических.
ТРЕУГОЛЬНИК ЛЮБВИ
Любовь можно представить себе в виде треугольника, каждый из углов которого соответствует одной из ее непременных черт. Без трех углов нет треугольника, нет истинной любви без наличия всех трех ее непременных черт. Первый угол любовного треугольника: любовь не ждет вознаграждения. Если возникает мысль о чем-то в ответ на любовь — это уже не истинная любовь, а нечто вроде товарной сделки. Любовь к Богу и преданность Ему в ожидании божьих милостей — это не любовь, которая должна естественно прорасти в сердце. Кто поклоняется Богу, желая получить Его милость, конечно же, перестанет почитать Его, если никаких милостей не будет. Бхакта любит Бога, потому что Его хочется любить, подлинный бхакта не знает никакого иного побуждения.
Рассказывают историю о том, как однажды великий царь отправился в лес и повстречался там с мудрецом. Царь побеседовал с ним и пришел в восторг от его чистоты и мудрости. Царь пожелал, чтобы мудрец оказал ему любезность, приняв царский дар. Но мудрец отказался со словами: «Лесные плоды дают мне достаточно пищи, чистые реки, сбегающие с гор, дают мне достаточно воды, древесная кора — моя одежда, а горные пещеры — мой дом. К чему мне дары царя или кого иного?»
Царь настаивал: «Окажи мне милость, премудрый, и прими дар из рук моих. Еще я молю тебя отправиться со мною в город, в мой дворец!»
После долгих уговоров мудрец согласился исполнить волю царя и отправиться с ним во дворец. Там царь склонился перед мудрецом и преподнес ему щедрые дары с молитвой: «Пусть Бог дарует мне еще детей, и еще богатства, и еще земель, и пусть дарует Он мне крепкое здоровье»… Не дослушав молитву, мудрец тихонько встал на ноги и зашагал прочь. Смущенный царь бросился за ним: «Премудрый, но ты уходишь, не взяв моих даров!»
Мудрец оглянулся: «Я не принимаю подаяние от нищих. Ты нищий, как ты можешь предлагать мне дары? Разве можно брать у того, кто сам так нуждается? Я ухожу, не следуй за мной».