Четырнадцать гениев, которые ломали правила.
Шрифт:
Маниакальное состояние де Сада достигло своего апогея 14 июля 1789 года, когда он высунулся из окна своей камеры, обращаясь к толкущейся внизу толпе через самодельный мегафон. Маркиз подбивал бунтовщиков на штурм Бастилии. В собравшихся внизу оратор нашел сочувствующую аудиторию, а его комментарии и колкости представляли такую угрозу, что тюремное руководство перевело его в шарантонский госпиталь для слабоумных. Де Сад писал: «Из моего окна я расшевелил дух этих людей там, внизу... Я предупреждал их... и подстрекал сравнять с землей этот памятник ужаса» (Томас. 1992, стр. 194).
Несмотря на то, что де Сад принадлежал к типу личности А, во всех своих поступках он оставался одиночкой. Он заводил сам себя, но не мог контролировать собственные потребности и навязчивые
В тюрьме у де Сада развилось множество новых странностей. Абсолютно непонятны странные навязчивые идеи, перечисленные де Садом в его тюремных дневниках. Психологи предположили, что подобные идеи помогали ему выжить в эти мрачные годы заключения. Криптомания имела своей основой навязчивую потребность де Сада угадать дату освобождения, якобы зашифрованную в письмах жены.
В заточении де Сад стал трудоголиком и из под его пера вышли пятнадцать томов художественной литературы; он вел подробнейший дневник, написал сотни писем и проглотил тома Вольтера и Руссо. Маркиз тщательно записывал любую мелочь в навязчивом стремлении сохранить ясный ум и душевное здоровье. Одной из его провокационных привычек было описывать все оргазмы, испытанные им в тюрьме («Альманах иллюзий»). В декабре 1780 года де Сад записал, что за двадцать семь истекших месяцев испытал 6536 «оргазмов путем мастурбации» и «введения» (анального секса); феноменальное количество сексуальных опытов для узника. В возрасте семидесяти четырех лет де Сад зарегистрировал в своем альманахе восемьдесят восемь случаев содомии, имевших место в последние четыре месяца, и ежедневные свидания с шестнадцатилетней Мадлен Леклерк. В будущем, после освобождения, маркиз планировал развлечься сразу с ней и ее матерью.
Власть, влияние и успех
Власть де Сада заключалась в огромных запасах психической энергии и харизматического обаяния. Философские романы и высказанные в них аргументы против религиозной и социальной тирании принесли своему автору влияние. Де Сад преклонялся перед свободой, что само по
себе имеет оттенок иронии, так как маркиз редко бывал свободен. Многие его работы погибли, когда в разгар Революции Бастилия была захвачена, но его недоброжелатели также погубили и то, что считали порнографической литературой. Главные из уцелевших работ маркиза: «Злоключения добродетели» (1787), «Джастина» (1791), «Алина и Валькор» (1795), «Философия в будуаре» (1795), «Джульетта» (1797), и «120 дней содома», написанная в Бастилии и обнаруженная в французской семье в 1904 году. Эти книги двести лет запрещали во Франции и других странах. Темой этих произведений была сексуальная извращенность как вызов общественным и религиозным догмам. Романы написаны в философском ключе, так как «де Сад верил в бессмертие своего гения» (Левер. 1993, стр. 387). Де Сад поставил себе целью уничтожить лицемерие закона и позволить взрослым абсолютно свободно вступать в сексуальные отношения между собой по обоюдному согласию. В «Джульетте» он писал: «Невозможно представить себе, каких славы и величия достигли бы знания человеческие, не будь законов и религии».
Влияние
Де Сада называли «единственным писателем всех времен и народов» за «точность», «правдивость» и «достоверность» описания людских страстей. Впервые он получил широкое признание в 1834 году, когда слово «садизм» было включено в список слов, данных в «Универсальном словаре». Полвека спустя Крафт-Эббинг придал имени де Сада психологическую значимость, введя в обиход слово «садомазохизм». Британский писатель Алджернон Чарльз Суинборн внес свой вклад в формирование более позитивного представления об этом человеке, назвав де Сада самым влиятельным писателем современной истории. Он был очень щепетилен в своем определении де Сада как человека, «насквозь видевшего богов и людей». Французский писатель Ги де Мопассан был настолько покорен произведениями маркиза, что назвал свою подъездную дорожку «Авеню де Сада». Его коллегу по цеху Густав
ческой церкви как распятие, четки и статую девы Марии. Де Сад жил в эпоху Просвещения и был антитезой этого пуританского периода, когда догматы церкви стали неприкосновенны.
Ирония репутации маркиза как разрушителя в том, что на короткий период после Французской Революции он стал судьей и рисковал своей жизнью и безопасностью, будучи слишком снисходительным к своим прежним смертельным врагам. Он поистине являлся человеком, верившим в честность истины любой ценой, включая и собственную свободу. Де Сад был пацифистом, настроенным против смертной казни и отказывался отправлять на смерть кого-либо, хотя его собственную страсть возбуждала именно боль. Этот человек, который был в сущности погублен родственниками жены, во время Террора рисковал своей свободой, защищая их.
Саморазрушение
Де Сад находился в оппозиции всему миру. Тот факт, что он знал, что власть внешняя есть проявление внутренней энергии, доказывает цитата из его биографии, написанной Морисом Левером: «Собственная нетерпеливость вызывала в Донатьене трепет, потому что он видел в этом отражение своей власти» (Левер, 1993). Его потребность в соблазнении погубила его. Де Сад никогда не мог обуздать свою страсть к новым сексуальным приключениям, поскольку являлся пламенным гедонистом. В сравнении с этой движущей силой все остальные стороны его характера просто бледнеют. Все поступки этого человека грубо уничтожали всякую возможность нормальной жизни. Такова природа власти и влияния, предопределяющая саморазрушение. Хотя и под следствием, но свободный, он не утерпел и тайком прокрался в Париж, что кончилось его арестом и заключением в тюрьму.
Каждый раз, когда проблемы де Сада с законностью были близки к своему разрешению, он создавал себе новые. В качестве иллюстрации этого утверждения рассмотрим его поведение после освобождения из тюрьмы, откуда он вышел 2 апреля 1790 года после четырнадцати лет заключения, когда письма короля потеряли законную силу.
В течение десяти лет маркиз оставался свободен и вел себя как образцовый гражданин. Но де Сад не мог не писать о своей религиозной вере и правах человека. В 1795 году он опубликовал «Алину и Валькора», где изложил свои взгляды следующей фразой: «Религия есть не что иное, как орудие тирании... Свергнуть королей, не затронув религиозного культа, это все равно что отрубить только одну голову гидры». Он продолжал превозносить добродетели разума и рационального поведения, в ущерб себе. Но де Сад не мог и не желал вести тихую жизнь: «Если атеизму требуются, скажем так, мученики, то я готов пролить за него кровь». Робеспьер поймал автора на слове и попытался обезглавить его, но, когда де Сад уже стоял у подножия эшафота в ожидании смерти, Робеспьер пал.
Самовыражение через литературу — последний гвоздь
В 1791 году де Сад опубликовал явно порнографический роман «Джастина». Он сделал это чисто из материальных побуждений, чтобы заработать на жизнь. Затем в 1797 году последовала «Джульетта» — философское выражение потребности маркиза в сексуальной свободе. Хотя де Сад опубликовал эти книги ради денег, также справедливо будет сказать, что этот бунтарь никогда не отказывался от своего стремления разоблачать лицемерие.
8 января 1794 года его издатель Жирар был гильотинирован за продажу «Джастины» и других подобных произведений. Де Саду следовало бы насторожиться, но он отнес это на счет Террора, а не на счет отвращения общества к подобному материалу. Он написал «Джульетту», совершенно пренебрегая моральным климатом Франции восемнадцатого века. Эта книга самым грубым образом задела чувства Комитета, правившего страной в 1797 году. К 1801 году к власти пришел Наполеон, а его лейтенанты не собирались позволить де Саду спокойно жить на свободе и писать порнографические книги. Чиновники считали его человеком большой развращенности и извращенности. Он был арестован в семнадцатый и последний раз по обвинению в порнографии.