Четырнадцатая дочь

Фёдорова Екатерина

Победил разум. Рут вернулся к Нианне, тихо сказал:

– Я пройдусь и вернусь. Жди здесь. На всякий случай…

Он сунул пальцы в складки многослойного пояса, вытащил кошелек.

– Возьми. На первое время хватит, если что.

Девица испуганно всхлипнула, и он чуть было не предложил ей отправиться прямиком в Керсу. И там разыскать Лирта, главу управы немощных и оставленных без попечения. Но вовремя прикусил язык.

Лучше пока никому не знать, из какой страны пришел тот, кто убил содержательницу борделя. Мало ли что…

– Сиди тихо, – распорядился Рут, чувствуя

легкий приступ вины – нехорошо оставлять девицу одну посреди ночного города. – Затаись и не выходи, кого бы ни увидела.

Он повернулся и торопливо зашагал по мостовой.

Время от времени Рут останавливался и прислушивался. Вскоре он услышал шум шагов и скользнул под навес, замерев там молчаливой тенью – сгусток тьмы на коричневой бархатной мгле вокруг дома.

Семь мужчин, определил он на слух. Не бегут, но дышат часто – значит, или испуганы, или чем-то возбуждены. Если они преследуют хозяев Нианны, то не торопятся. И это означает одно из двух: либо поставщики девичьего мяса для подвала Аар Каланы изначально не были целью для этих семерых и спугнули они их случайно… либо цели поменялись.

Он выглянул из-за столба. Стесанный каменный край приятно холодил щеку.

Это и впрямь оказались котоборцы Аретца. Рут видел, как развеваются по ветру длинные плащи из некрашеного грубого полотна, которые в этом городе носили только люди Лиги и служители храма.

Однако служители ночью по улицам не шатаются, да еще и всемером.

Четверо из борцов несли странные носилки. То ли дверь, то ли рама от кровати. На ней лежала женщина – Рут мог бы поклясться в этом. Запыхавшаяся семерка была уже рядом, так что он различал фигуру, распростертую на носилках. Нос эрни уловил запах недорогого мыла – цветочный с оттенком щелочи, смешанный с ним слабый привкус женского пота. Еще почему-то пахнуло засохшей кровью и сырым яйцом…

Секунду он решал, что делать, а потом увидел свесившийся с носилок край платья, который подметал брусчатку. И струился по ветру так, как может струиться только шелк. Итак, непомерно длинная юбка, шелковый подол…

Благородная дама или девица? Какое совпадение… Та, из-за которой Рут прибыл в Аретц, тоже носила длинные юбки. Во всяком случае, когда он ее видел.

Ему на ум вдруг пришла фраза из старой книги: «Случай тоже божество».

И Рут двинулся вперед.

Первой его жертвой стал крупный мужчина с жестким квадратным лицом, который шел во главе отряда котоборцев. Он успел лишь моргнуть, когда Рут возник у него на дороге и ударил в висок рукоятью кинжала.

Все было закончено в двадцать семь шагов и одиннадцать ударов рукоятью. Скоро. Быстро. Под вопли противников. Бить лезвием Рут избегал. В конце концов, о людях Лиги он до сих пор не слышал ничего порочащего, и убивать просто так, беспричинно, не хотелось.

Вопли метались между громадами домов, застывших по обе стороны улицы. Что Рута удивляло, так это то, что никто не показывался из домов на крики. Один раз он уловил чье-то присутствие на террасе неподалеку, но потом ощущение живого человека исчезло.

Словно мышка выглянула и спряталась. Или крыса.

Носилки,

на которых лежала женщина, оказались решетчатым настилом. Котоборцы бросили его наземь в самом начале схватки, которая больше походила на избиение, и Руту оставалось только надеяться, что особа в шелковом платье не отшибла себе чего-нибудь при ударе о мостовую.

Последний из семерки попытался удрать, и пришлось его догонять. Покончив с ним, Рут вернулся, склонился над женщиной, безвольно скатившейся с решетки.

Она лежала, уткнувшись носом в камни мостовой. В глаза Руту бросились грубо скрученные за спиной руки. Он в первый раз за всю схватку обнажил лезвие кинжала, освободил тонкие женские запястья.

Потом перевернул почти бездыханное тело и на мгновенье застыл. И впрямь княжна Татьяна Тарланьская. Здесь, на краю Анадеи…

Рут спешно провел пальцем по шее, ощутил биение пульса – и заодно гладкость кожи, не похожей ни на шелк, ни на бархат. Иную гладкость. Рывком перекатил княжну на спину, вскинул вверх.

И побежал по улице, пригибаясь, неся княжну, грубо перекинутую через плечо как куль. Он бежал и надеялся, что Нианна все еще там, где он ее оставил.

Ему нужен был кто-то, кто выведет его кружным путем к переулку, где стоит дом Увира. Следовало спешить, борцы из Лиги могли вот-вот очнуться. И поднять тревогу.

Нианну придется вести в дом к Увиру. Иного выхода он не видел.

Служанка выступила из тени навеса, как только он подошел к террасе. Глянула на ношу Рута недоуменно и слегка ревниво.

– Знаешь переулок, на углу которого стоит трактир «Юная дева»? – спросил Рут, прерывисто дыша, не размениваясь на объяснения. – Можешь вывести нас туда кругом, минуя Вратную площадь?

Нианна уверенно кивнула.

– Тогда пошли, – скомандовал он. И пообещал: – Помоги мне, а я найду такое место, где тебя примут как родную дочь.

– Вы меня спасли. Я и так у вас в долгу, господин, – сконфуженно напомнила Нианна. Вздохнув, деловито заметила: – Но и место мне тоже нужно.

Рут попросил:

– В том кошельке, что я тебе дал, есть кристаллы. Верни их. На время.

– Они и так ваши, господин, – благоговейно ответила девушка.

И, выбрав из кошелька все кристаллы, протянула их Руту.

Дальше княжну Татьяну он тащил за собой заклинанием переноса. До дома старого слуги Тарланьского дома они добрались, не потревоженные никем. Один только раз на дальней улице Рут слышал крики и вопли, но Нианна тут же свернула в какой-то проулок, провела его по узкой тропинке между домами, и крики начали стихать.

Уже светало, когда они наконец вышли к высокому забору, скрывавшему дом Увира. Рут потратил кристалл, чтобы снять с княжны заклятие переноса. Та была по-прежнему в беспамятстве, и это начинало его тревожить.

Потом он опустошил еще один кристалл, чтобы перемахнуть стену. Рут полагал, что Арлена и Увир все еще спят, но первым, что он увидел, приземлившись на каменных плитах, было лицо благородной дамы, поджидавшей внутри. Возмущенное лицо, с поджатыми губами и пятнами пунцового румянца на круглых щеках.