Чингисхан-3. Солдаты неудачи

Волков Сергей Юрьевич

Здесь сербы о наступлениях не помышляют. Хорваты, впрочем, тоже. Более-менее активно ведут себя босняки. По сути, это те же сербы, ставшие при турках мусульманами. Босняков, говорят, поддерживает Турция и Саудовская Аравия. Оттуда идут деньги, оружие и едут наемники.

В хорватских частях тоже есть «солдаты удачи». Особенно много их стало после того, как хорватское правительство обратилось в ООН с просьбой убрать с их земли все миротворческие части, где служат «цветные». Этот призыв одобрили «наци» со всей Европы — и в Загреб потянулись любители пострелять в людей за деньги.

Ими комплектуют «интербригады», которые отличаются особой жестокостью к мирному населению и пленным.

А главное — сейчас де-юре перемирие. Оно длится уже несколько месяцев. Де-факто же война продолжается. Ползучая, гнусная, партизанско-диверсионная, из-за угла, исподтишка.

Все это время видения из прошлого посещают меня с пугающим постоянством. Я становлюсь свидетелем начала великого похода на империю Цзинь.

Император тангутов прислал Чингисхану богатые дары и выражение покорности как раз тогда, когда армия монголов повернула на столицу империи Западная Ся.

– Ха, — сказал сын Есугея, разглядывая серебряные чаши и украшенное драгоценными камнями оружие. — Иногда можно завоевать царство почти без войны. Хорошо, пусть тангуты платят нам дань и не пропускают цзиньские караваны. Большего пока от них не требуется.

И повелитель монголов увел свои войска в родные степи. Он продолжал встречаться с купцами, хорошо знавшими земли империи Цзинь, и дни напролет проводил у своей песчаной карты.

В начале мая в ставку Чингисхана неожиданно прибыло богатое посольство от самого цзиньского императора Алтан-хана. Но сын Есугея не пожелал принять его согласно всем правилам и обычаям. В сопровождении Боорчу он выехал навстречу посольскому обозу и встретил посланцев императора в степи.

– Что вам нужно? — спросил Чингисхан, не слезая с коня.

– Мы везем скорбные вести, — приложив руки к сердцу, ответил ему разодетый в парчовые одежды глава посольства. — Великий Алтан-хан покинул этот мир и ныне вкушает все прелести владычества в ином мире, который, без сомнения, получил теперь правителя самого мудрого и самого…

– Кто сел на золотой трон? — перебил посла Чингисхан.

– Высокочтимый и высокородный князь Вый-шао.

– Что?! — воскликнул Чингисхан с деланным изумлением. — Этот болван? А я всегда думал, что «золотых царей» назначает само Вечное Синее небо…

И плюнув в сторону Великой Стены, он повернул коня, оставив посла в замешательстве.

Боорчу догнал своего повелителя и спросил:

– Темуджин, а ты разве знаком с князем Выем-шао?

– Знать не знаю, кто это.

– Почему же ты назвал его болваном?

– А только болван сейчас решится стать императором Цзинь, — расхохотался Чингисхан. — Впрочем, пусть пока греет трон. Я не люблю садиться на холодное…

Под вечер во главе большого отряда Чингисхан приехал к подножию священной горы Бурхан-Халдун. Багровый закат окрасил полнеба в кровавые тона. Шумели на ветру деревья. Монголы разбили лагерь. Запылали костры, горьковатый дым стелился над густыми зарослями, смешиваясь с ароматами жареного мяса.

Сын Есугея-багатура не стал дожидаться трапезы. Приказав не следовать за ним, Чингисхан в одиночестве

поднялся вверх по склону и в сумерках остановился рядом с огромным кедром. Здесь, сняв шапку, он набросил пояс на плечи, расстегнул одежду и принялся истово молиться, отбивая земные поклоны.

Монголы верили, что Тенгри время от времени является на Бурхан-Халдун, чтобы отдохнуть от всех дел. В окрестностях горы никто не охотился, не собирал ягоды, не брал топливо для костров. Священная гора была улусом Вечного Синего неба.

– Великий Тенгри, душами предков заклинаю — яви свою милость, — шептал Чингисхан, вглядываясь во мрак. — Дай мне знак, одари крепостью духа, помоги осилить задуманное. Народ твой ныне един и силен. Пришло время сокрушить врага, коварного Алтан-хана, стереть с лика земного империю Цзинь, сделать народ ее пищей для стервятников…

Все ночь до рассвета молился повелитель монголов. Наутро, обессиленный, он уснул меж кедровых корней и никто не потревожил его сон. Проснувшись после полудня, Чингисхан попил воды из глиняной бутыли, съел пресную лепешку и снова обратился к Вечному Синему небу.

Так продолжалось девять ночей. Сын Есугея высох, кожа туго обтянула потемневшее лицо. От слабости он еле двигался и мог говорить только шепотом. Но даже в таком состоянии Чингисхан продолжал молиться. Он ждал знамения.

И все прибывшие с ним нойоны и нукеры, верные слуги и сподвижники своего господина, тоже терпеливо ждали внизу, с тревогой поглядывая на лесистые склоны Бурхан-Халдун.

Утро девятого дня выдалось ясным, солнечным. Чингисхан проснулся и почувствовал, что ослаб настолько, что не может встать. Он лег на спину, раскинул руки и пробормотал:

– О Великий Тенгри, я готов! Все слова сказаны. Вода не может течь вверх, огонь не может гореть вниз. Я перепоясался мечом, дабы отомстить за кровь моих родичей, которых цари Цзинь предали гнусной смерти. Если я в своем праве, окажи мне свыше поддержку своею десницей, сделай так, чтобы здесь, на земле, люди и духи объединились для победы. Яви знак! Яви знак!

Ослепительная молния разорвала голубую ткань небес, ударив в вершину кедра, под которым лежал сын Есугея-багатура. Чингисхан зажмурился, нашарил на груди под одеждой фигурку волка и крепко сжал ее в кулаке. Высоко над ним трещало пламя, весело пожиравшее кедровую хвою.

– Благодарю тебя, Великий… — с закрытыми глазами произнес повелитель монголов.

Тяжело поднявшись, он подобрал упавшую горящую кедровую ветвь, и начал спускаться к лагерю.

Когда Чингисхан, пошатываясь, вышел из-под лесного полога, то увидел всех своих слуг, сподвижников и родичей, собравшихся на опушке.

– Тенгри с нами! — крикнул он из последних сил, размахивая пламенеющей ветвью. — Седлайте коней! Мы идем на Цзинь!

Великую стену монгольское войско преодолело без особого труда. Триста лет назад власть в Китае захватили кидани. Они сделали ставку в борьбе с северными кочевниками на упреждающие удары конницы и мало заботились о поддержании стены. Пришедшие им на смену чжурчжэни, основавшие династию Цзинь, придерживались такой же стратегии и укрепления на границах империи обветшали.