Чингисхан. Демон Востока
Шрифт:
— Тут важно понимать контекст, претор, — вновь поднял взгляд бывший сенатор. — Прибыл представитель от трижды проклятого Флавия Гонория, точнее, от четырежды проклятого консула Флавия Аэция… Он карал за любое неповиновение и поставил своих людей во главе гарнизона — они верны лично ему, поэтому будут драться до конца. Мы бы и рады сдать тебе город, но это было не в нашей власти. Ты накажешь невиновных…
— Таких ли уж невиновных? — спросил Эйрих. — Я от своих принципов отступать не собираюсь, поэтому лучше беги сейчас, лично тебе и твоей семье я это разрешаю, за твою личную смелость. Остальных же ждёт участь непокорных. Так, дайте
Всё было подано за считаные секунды.
Эйрих быстро написал на готском и продублировал на латыни разрешение на выезд лично для Флавия Азиния и его семьи, после чего передал этот пергамент римлянину.
— Можешь спасти кого-то ещё, — усмехнулся Эйрих. — Десятник Дегавин, со своим десятком сопроводи этого человека к его дому, чтобы собрал пожитки и родичей…
— Я отказываюсь! — воскликнул Флавий Азиний. — Ты начинаешь своё правление с тирании!!!
— Не начинаю я никакого правления, — усмехнулся Эйрих. — Я здесь в роли Бренна или Ганнибала, как тебе нравится. Как только штурм будет окончен и установится власть Сената готского народа, мои полномочия здесь — всё, окончены. Но, пока что, я имею право принимать какие угодно решения. Vae victis. Так ты отказываешься от дарованного мною разрешения?
— Как я смогу жить дальше, зная, что в своей попытке выпросить жизнь для невинных, сумел получить только жизнь себе и своим близким?! — римлянин упал на колени. — Умоляю, заклинаю Христом — смилостивись! Мы не заслужили кары!
Эйрих был не на шутку удивлён.
— То есть, выходит, что ты отказываешься от жизни своей и своих близких? — переспросил он.
— Отказываюсь, — решительно ответил Флавий Азиний. — Я не смогу жить с этим, а мои потомки не смогут нести бремя выживших. Лучше честная смерть вместе со всеми.
Это было нехарактерное для обычных патрициев поведение. Опыт общения с ними привёл Эйриха к выводу, что эти жалкие людишки думают только о своих животах и кошелях, а на большее их скорбные разумы не способны…
— Ты, признаться, ввёл меня в замешательство, — произнёс Эйрих задумчиво. — Что ж, тогда я отложу вопрос участи патрициев этого города. Решать будет Сенат.
— Претор, мне сопровождать его к… — вмешался десятник.
— Нет, — покачал Эйрих головой. — Возвращайся к своим обязанностям. А ты, Флавий Азиний… Ты сумел произвести на меня впечатление, поэтому можешь возвращаться к своим людям и успокаивать их — вашу судьбу будут решать готские сенаторы, а не я.
— Я буду благодарен тебе по гроб жизни, претор, — трижды поклонился в пояс вставший на ноги римлянин.
— Да-да, конечно, — отмахнулся от него Эйрих. — А теперь позаботься о том, чтобы гарнизон этого неожиданно возникшего каструма сложил оружие.
/29 сентября 411 года нашей эры, Западная Римская империя, г. Рим/
Гигантский город — гигантские проблемы.
Сенат, не желающий впутываться в постосадные проблемы, назначил Эйриха временным префектом Рима, чтобы он сам разобрался со всеми проблемами и предоставил сенаторам город в образцовом порядке. Это было очень удобно, потому что не требовало отвлечения других функционеров магистратуры от их насущных дел, но Эйриху такой финт ушами сильно не понравился.
Город пребывал в разрухе и волнениях, начались грабежи и убийства, потому что кто-то разнёс
Проблему с хлебом удалось решить за счёт Сельской Италии, где заблаговременно создавались большие запасы, отчасти и за счёт личных средств Эйриха. Львиную долю запасов на склады закупил Сенат, конечно же, но Эйрих предвидел продовольственную катастрофу в период закрепления власти и закупился даже сверх необходимого.
Конвои с зерном прибыли точно в назначенные сроки, Эйрих организовал раздачу зерна и катастрофы удалось избежать. На прокорм полумиллиона населения ушла настоящая прорва денег, но параллельно с расходованием складских запасов, Эйрих налаживал связи с поставщиками зерна из Египта.
С этими была отдельная песня — велась интенсивная переписка с уполномоченным представителем комиции египетских магнатов-латифундистов, заседающим в Сиракузах, но камнем преткновения были цены. Эйрих выступал за фиксированную цену, не пересекающую определённый потолок, а латифундисты хотели сохранить свою свободу в Риме и ратовали за динамическую цену, так называемую «рыночную», чтобы не «выключать» Рим из общего зернового рынка и сохранить традиционную конкуренцию Рима и Константинополя за зерно. Эйриха подобная ерунда категорически не устраивала, потому что он хотел стабильности поставок, а не регулярной перебранки с Восточной империей.
Флавий Антемий, судя по всему, хочет полностью «оседлать» Египет, ведь зерно лишним не бывает никогда, «выключив» Рим из общего рынка, но такой ход вещей не устраивал уже латифундистов.
Всё было сложно, приходится договариваться, ведь больше зерно взять неоткуда…
Непонятно, что будет с Галлией, где до сих пор идёт грызня узурпатора и наступающих из-за Рейна варваров, Британия вообще забыта и неизвестно, что там происходит, а Иберия затаилась, будто готовит подлый удар или боится. Нет больше нигде достаточных объёмов зерна, поэтому Эйрих решил разрубить этот Гордиев узел.
Он затеял программу по расселению римских пролетариев по Сельской и Пригородной Италиям, ведь земли, как оказалось, очень много. Пятьдесят югеров под ноги, небольшие подъёмные в кошель, мотыгу в руки — дальше сам выживай, как хочешь.
Средств у казны теперь очень много, потому что Сенат милосерден, но, в хорошем смысле, корыстен. Патрициев Рима казнить они не стали, установив, что их вины в сопротивлении, оказанном городом, мало, но и без наказания их оставлять нельзя, поэтому конфискация и отработка долга перед республикой.
Отрабатывать они будут на восстановительном строительстве после грандиозного пожара, учинённого Эйрихом. Он изначально его не планировал, но так получилось. Теперь южная часть города в пепелище, всё это надо восстанавливать и расстраивать заново, поэтому лишние рабочие руки — не лишние. Вот патриции и работают физически, а когда специальная комиция Сената посчитает их долг выплаченным, их отпустят на все четыре стороны, пусть идут, куда хотят.
Флавия Веллея Азиния Эйрих приблизил к себе и не позволил забрать его на строительно-восстановительные работы. Уж больно сильное впечатление произвёл на него этот сенатор, фактически пожертвовавший собой и собственными близкими, по морально-этическим убеждениям. Таких людей среди римлян он встретить не ожидал и только ради одной этой встречи стоило затевать осаду Рима…