Чингисхан. История завоевателя Мира
Шрифт:
Армия Муджир аль-Мулька дошла до Сарахса, и так как кади Шамс ад-Дин во время приезда Джеме-нойона вышел ему навстречу с тузгу /124/ и сдал Сарахс монголам, став меликом и правителем города и приняв деревянную пайцзу [482] от Чингисхана, они схватили его и доставили к сыну Пахлавана Абу-Бакр Дивана, который убил его, отомстив за своего отца.
Так как слухи о монголах к этому времени несколько утихли, Муджир аль-Мульк и вельможи Мерва полностью отдались удовольствиям и развлечениям и неумеренному питию вина. В это время Ихтиар ад-Дин, мелик Амуйи, прибыл с известиями о том, что татарская армия осадила Калайи-Калат и Калайи-Нау [483] и что один из их отрядов подошел к Амуйе и теперь преследовал их по пятам. Муджир аль-Мульк радушно принял Ихтиар ад-Дина; он присоединился к другим туркменам и стал
482
PAYZH. Китайское p?ai tzu. Об этих «табличках власти», как назвал их Марко Поло см. Benedetto, 112-113. См. также примечание Йюла (The Book of Ser Marco Polo, I, 351-354) о табличках, представлявших собой две серебряные пайцзу, найденные на российской территории. Поло упоминает только золотые и серебряные пайцзу: деревянные пайцзу выдавались мелким чиновникам. См. Vernadsky, Mongols and Russia, 125-126, 128.
483
Qal?a-yi-Kalat. Должно быть, это знаменитая крепость, позже получившая название Калат-и-Надири, описание которой см. в Curzon, Persia and the Persian Question, I, 126-140. Калайи-Нау (Новый замок) не идентифицирована (В. М.).
Тогда монгольское войско, насчитывающее восемьсот человек, напало на город, но Шейх-Хан [484] и Огул-Хаджиб [485] , прибывшие из Хорезма с почти двумя тысячами людей, напали на тыл монголов, разгромили их и оставили большую их часть на поле боя. Тем, чьи лошади были менее изможденными, удалось уйти; их преследовали тюрки и туркмены султана, которые, захватив шестьдесят человек, провели их через кварталы города и рыночные площади и потом предали смерти. Шейх-Хан и Огул-Хаджиб укрепились в Дастаджирде [486] .
484
Он был одним из защитников Самарканда. См. стр. 80.
485
Он упоминается выше (стр. 84) как Могол Хаджиб. См. Бартольд, op. cit., 433, прим. 2. Вероятно, это Oghul Hajib Насави (tr. Houdas, 19), которому был присвоен титул Инанч-хан. В главе, посвященной этому генералу (Ibid, 111-117) он назван Бадр ад-Дином Инанч-ханом (Badr-ad-Din Inanch-Khan). Ему было приказано Джелал ад-Дином принять участие в обороне Бухары, и после падения города он бежал на запад, сначала в район Нисы и Абиварда, затем в Сабзавар и, наконец, в Джурджан на восточном берегу Каспия, где он нанес поражение монголам. Нет никаких упоминаний о его проходе через Гургенч; однако в другом месте (tr. Houdas, 96) Насави, как и Джувейни (стр. 284) говорит о том, что он находился там во время прибытия Джелал ад-Дина с запада, и даже о том, что он предупредил султана о готовящемся против него заговоре.
486
Возможно, это Дастагирд, который, согласно Хамдалле (tr. le Strange, 169), располагался на пути из Марв-ар-Руда в Балх.
А что до Ихтиар ад-Дина, то туркмены сделали его своим предводителем; и, заключив между собой договор, они отвернулись от Муджир аль-Мулька и стали устраивать такие мятежи и беспорядки, что лицо земли стало черным, как сердца лжецов, и попытались захватить город. Муджир аль-Мульк получил известие о том, что они намеревались предпринять ночное нападение, и приняли ответные меры. Так как они не сумели одержать победу и их положение стало непрочным, они отступили к берегу реки и занялись грабежами; они подходили к городским воротам, разоряли деревни и захватывали все, на чем останавливался взгляд.
Именно в это время Чингисхан /125/ послал Толи завоевывать страны Хорезма с отважными воинами и боевыми львами; и, захватывая пленных в покоренных землях, которые лежали у них на пути, таких как Абивард, Сарахс и другие, они собрали войско из семи тысяч бойцов. Приблизившись к Мерву, они послали через брод четыреста всадников в качестве авангарда. Ночью они подошли к берегу, на котором разбили лагерь туркмены, и наблюдали за их действиями. Там собралось двенадцать тысяч туркменских конников, которые каждое утро на рассвете подходили к воротам, чтобы напасть на город.
Ночью черной, как вороново крыло, чье лицо было умыто смолой, Когда не было видно ни Марса, ни Сатурна, ни Меркурия [487] ,монголы устроили засаду у них на пути и ждали в безмолвии. Туркмены не могли узнать друг друга [в темноте], и когда они прибывали небольшими группами, монголы сбрасывали их в воду и развеивали по ветру уничтожения. Сломив таким образом их мощь, монголы как ветер обрушились на их лагерь и оставили после себя следы, которые оставляет волк, напавший на стадо. И так туркмены, число которых превосходило
487
Shahnama ed. Vullers, 1065. I. 1.
Так монголы двигались до наступления ночи и собрали на равнине стадо из шестидесяти голов скота (включая овец), которое туркмены отогнали от городских ворот, а также другое добро, сосчитать которое не было возможности. На следующий день, который был первым днем месяца мухаррама 618 года [25 февраля 1221 года] и последним днем жизни большинства жителей Мерва, Толи, этот разъяренный лев, прибыл со своим войском, подобным темной ночи и бушующему морю и числом превосходящим песок в пустыне, в котором «все были знаменитыми воинами».
Он самолично подошел к Воротам Победы с пятьюстами всадниками и объехал прямо вокруг города; и шесть дней они осматривали укрепления, стены, ров и минарет [sic] [488] и пришли к заключению, что запасы горожан позволят им обороняться, а стены были мощным бастионом, которые выдержат их атаку.
На седьмой день,
Когда сияющее солнце пыталось накинуть свой сверкающий аркан с высокой крепости,все войско собралось вместе и остановилось перед воротами Шахристана. Они вступили в бой, около двухсот человек высыпали из ворот и перешли в наступление. Сам Толи сошел с коня —
488
manara. Возможно, имелись в виду башенки на стене.
— и бросился на них. И монголы вместе с ним бросились вперед и загнали их назад за городские стены. Другие вырвались из других ворот, но монголы, стоявшие там, отразили атаку. И так горожане нигде не могли достичь результата и не могли даже голову высунуть за ворота. Наконец мир облачился в траурные одежды, и монголы выстроились в несколько колец вокруг укреплений и так простояли всю ночь, так что никто не имел возможности выйти.
489
Shahnama ed. Vullers, 476, I. 700.
Муджир аль-Мульк не видел другого выхода, кроме как сдаться и покориться. Поэтому утром, когда солнце убрало черную вуаль со своего подобного луне лика, он отправил Джамал ад-Дина, одного из главных имамов Мерва, в качестве своего посла и попросил пощады. Ободренный учтивыми словами и обещаниями, он собрал в подарок бывших в городе четвероногих — лошадей, верблюдов и мулов — и отправился к Толи [лично]. Толи расспросил его о городе и более подробно о богатых и знатных. Муджир аль-Мульк вручил ему список, в котором было двести человек, и Толи велел привести их к нему. О допросе этих людей можно сказать, что «земля сотряслась своим сотрясением» [490] , а о выкапывании их зарытого имущества, денег и вещей, — что «земля извела свои ноши» [491] .
490
Коран, XCIX, 1.
491
Там же, XCIX, 2.
После этого монголы вошли в город и выгнали всех его жителей, вельмож и простолюдинов, в поле. Люди выходили из города четыре дня и четыре ночи; монголы останавливали всех и отделяли мужчин от женщин. /127/ Увы! Скольких красавиц, подобных пери, оторвали они от груди их мужей! Сколько сестер разлучили с братьями! Сколько родителей потеряли рассудок при виде насилия, чинимого над их дочерьми-девственницами!
Монголы приказали убить всех горожан в том числе женщин и детей, за исключением четырех тысяч ремесленников, которых они выделили и отобрали среди других, и некоторых детей, мальчиков и девочек, которых они увели в плен, и не щадить никого, ни мужчин, ни женщин. Жители Мерва затем были разделены между солдатами и пленными воинами, и, если говорить коротко, каждому из них выпало убить три или четыре сотни людей. Жители (arbab) Сарахса отомстили своему кади [с такой жестокостью], которой не знали ислам или религия и перешли все границы в унижении и поношении [других мусульман]. И так многие были убиты к наступлению ночи, и горы стали как кучки земли [492] , и равнина пропиталась кровью могущественных.
492
Т. е. горы казались кучками земли по сравнению с окружавшими их грудами мертвых тел. Вместо kubha (горы) М. К использует вариант gauha (рвы), но это исправление кажется излишним.