Чингисхан. История завоевателя Мира
Шрифт:
Чингисхан пересек реку и двинулся на Балх. Высшие сановники города вышли ему навстречу, чтобы сообщить ему о своей покорности и повиновении, и несли с собой всевозможные тузгу и подарки. После этого, чтобы произвести перепись, он приказал вывести всех людей на равнину и пересчитать. Но поскольку Джелал ад-Дин продолжал сеять смуту и беспорядки в тех краях и направлял своего коня на поле мятежа и неповиновения, монголы не могли доверять выражениям покорности, и особенно в Хорасане. И поскольку море, уничтожающее страны и народы, все еще бушевало, а буря бедствий еще не стихла, то не было у них никакого способа отвратить несчастье; и поскольку они были пленниками Судьбы, то покорность не принесла им пользы, как не могли им помочь ни повиновение, ни унижение; /104/ ибо мятеж был смертельным ядом и неизлечимым недугом. Поэтому Чингисхан приказал согнать жителей Балха,
380
Shahnama ed Vullers, 1496, 11. 15-16. Под нау-бахар (nau-bahar), или «новым вибара» (vibara) подразумевается великий буддийский храм, расположенный неподалеку от Балха. Его описание см. у Бартольда (Туркестан, 77).
И они забросали огнем цветущий город и сосредоточились на разрушении стен, и внешних укреплений, и домов, и дворцов. Всемогущий Господь сказал: «Нет никакого селения, которое Мы бы не погубили до дня воскресения или не подвергли бы его жестокому наказанию. Это было начертано в книге!» [382] .
381
Из произведения Набига Джади (М. К.).
382
Коран, XVII, 60.
Когда Чингисхан вернулся из Пешавара и прибыл в Балх, он обнаружил там нескольких беглецов, которые попрятались по углам и щелям, и вышли из укрытия [после ухода монголов]. Он приказал убить их всех и тем исполнил то, о чем было сказано: «Мы их накажем дважды» [383] . И где бы ни оставалась стоять стена, монголы разрушали ее, и во второй раз они стерли все следы процветания с этой земли.
И их дома будут оплакивать их — тех, кто был привычен к славе. Сначала мы взирали на них с восторгом, но потом стали смотреть на них в изумлении [384] .383
Там же, IX, 102.
384
Таалиби в Татиммат аль-Ятима приписывает эти строки Абу-Бакру Абдалле ибн Мухаммад ибн Джафар аль-Аски, чье творчество достигло расцвета при последних Саманидах (М. К.). См. издание Eghbal, I, 95.
После того как Чингисхан покончил таким образом с Балхом, он отправил своего сына Толи с большим войском завоевывать страны Хорасана, а сам повернул на Талекан [385] . Цитадель, расположенная в тех краях, называлась Нутрат-Кух, и помимо того, что она была хорошо укреплена, в ней было множество воинов, готовых завоевать себе славное имя. Хотя он направил к ним вестников и посланников и призвал их покориться, они не сдались и не соглашались ни на что, кроме боя и сражения. Монголы образовали кольцо вокруг цитадели /105/ и привели в действие множество катапульт, они действовали без устали; гарнизон также бился без отдыха: обе стороны отчаянно сражались и нанесли значительный ущерб друг другу. Гарнизон Талекана продолжал сопротивляться и после того, как Толи покорил Хорасан и вернулся оттуда с большими силами; численность монгольского войска сильно выросла, и оно захватило Талекан штурмом, не оставив в нем ни одного живого существа и разрушив цитадель и крепость, стены, дворцы и дома.
385
См. прим. 283 к [XVIII].
Неожиданно пришло известие, что Джелал ад-Дин одержал великую победу и разбил Текечука [386] и войско, которым тот командовал. Чингисхан поспешил к нему. Путь его лежал через Гурдживан [387] , и так как жители этого города оказали сопротивление, он задержался там на месяц, пока не взял его и не заставил горожан испить ту же чашу убийств, грабежей и разрушений, которую испили другие подобные им народы.
Оттуда монголы пришли к Бамиану, жители которого встретили их враждебно и оказали сопротивление, и с обеих сторон использовались стрелы и катапульты. Внезапно по знаку Судьбы, которая уничтожила всех этих людей и от которой не было спасения, из города была выпущена стрела, поразившая сына Чагатая [388] , любимого внука Чингисхана. Монголы удвоили свои усилия и торопились захватить город, а когда он был взят, Чингисхан приказал умертвить все живое, от людей до животных, не брать пленников и не щадить даже младенцев, находившихся в материнской утробе; и чтобы отныне там не было ни единого живого существа. Он дал этому городу имя Маубалык, что на персидском языке означает «злой город» [389] . И по сей день в этих местах не обитает ни одно живое существо.
386
TKJWK.
387
Бартольд, op. cit., 443, прим. 3, высказывает предположение, что данное место, возможно, было крепостью Ранг в Гурдживане (Raverty, 1003). В Афганистане есть район, называющийся Дарзаб и гурдживан.
388
Его имя было MATYKAN (I, 228; i, 273), т. е., очевидно, Мэтикэн (Metiken). Рашид ад-Дин (Blochet, 161) называет его MWATWKAN (? Mo’etuken). Это имя, не встречающееся в монгольских и китайских источниках, рассматривается Пеллио в Horde d’Or, 86-87.
389
См. прим. 80 к [V] ч. 1.
Это случилось в 618 (1221-1222) году.
[XXII] / 106 / О ТОМ, КАК ЧИНГИСХАН ВЕРНУЛСЯ, ЧТОБЫ СРАЗИТЬСЯ С СУЛТАНОМ
Из Талекана Чингисхан отправил Текечука и группу военачальников расправиться с Джелал ад-Дином. Но войско султана было усилено подошедшим Игхраком [390] и другими воинами, прибывшими из разных мест; и он наголову разбил войско, которое снарядили, чтобы уничтожить его, так то было малочисленно и не получило подкрепления. Когда известие об этом поражении передали Чингисхану, он принял день за ночь, а в своей спешке перепутал ночь с днем и проезжал без отдыха по два перегона, так что невозможно было приготовить пищу.
390
Саиф ад-Дин Игхрак был тюрком-халаджем, возглавившим крупные силы халаджей и туркменов, собравшиеся под Пешаваром. (См. стр. 328) Объединившись с Джелал ад-Дином, он принял участие в описываемом здесь сражении при Парване. Более подробно об этом сражении см. стр. 287-288. О халаджах, предках делийских султанов Халджи и афганского племени гильзаев, живущих в Кандагаре, см. Minorsky, The Turkish Dialects of the Khalaj, 426-434.
Когда он достиг Газни, он получил известие о том, что Джелал ад-Дин ушел оттуда две недели назад, намереваясь переправиться через Инд. Он назначил баскаком в Газни Мама Ялавачи, а сам продолжал преследовать Джелал ад-Дина, как ветер, который гонит облака, пока не настиг его на берегу Инда [391] . Монгольская армия отрезала фронт и тыл войска султана и окружила его со всех сторон; они выстроились в несколько рядов друг за другом в форме лука, сделав Инд его тетивой. Чингисхан приказал своим людям сражаться что было мочи и постараться захватить султана живьем. Тем временем Чагатай и Угэдэй также прибыли из Хорезма. Султан, со своей стороны, увидев, что настал день сражения и время битвы, устремился в бой с немногими оставшимися с ним людьми. Он поспешил с правого фланга на левый, а с левого бросился на центр монгольского войска. Он нападал снова и снова, но монгольские войска понемногу продвигались вперед, оставляя ему все меньше пространства для маневров и все меньше места для боя; но он продолжал сражаться, как разъяренный лев.
391
О месте сражения на Инде см. Бартольд, Туркестан, 445-6. Возможно, она произошла у Динкота, возле современного Калабаша.
Поскольку Чингисхан велел захватить его в плен, войско не использовало свои копья и стрелы, желая исполнить приказ Чингисхана. Но Джелал ад-Дин действовал слишком быстро и сумел уйти. Ему привели свежего коня, он вскочил на него, напал на них вновь и возвратился галопом.
Подобно молнии он бросился в воду и скрылся подобно ветру.392
Shahnama ed. Vullers, 1556, i. 1704.
Когда монголы увидели, как он бросился в реку, они собирались было прыгнуть за ним, но Чингисхан удержал их. В изумлении он приложил руку к губам и несколько раз повторил своим сыновьям: «Таким сыном может гордиться любой отец».
Исфандиар взглянул назад и увидал его на суше, на дальнем берегу потока. И он сказал: «Не называйте человеком то существо — то разъяренный слон, величием и благородством наделенный». Так говорил он и смотрел туда, где шел Рустам, отыскивая путь [393] .393
Первые две строки — Shahnama ed. Vullers, 1693, 11. 3575-3576. Третей строки у Вуллерса нет.
Если быть кратким, все воины Джелал ад-Дина, которые не утонули в реке, погибли от ударов сабель. Его жены и дети были приведены к Чингисхану, и тех из них, что были мужского пола, включая грудных младенцев, приложили к груди смерти и отдали кормилице Ибн-Дайя [394] , что означает, что их тела были брошены воронам.
На наше несчастье, Ибн-Дайя исследует то, с чем сообщаются слезные протоки.394
Т. е. ворон. Игра слов (daya — «ворон» и daya — «нянька») потеряна при переводе.