Чингисхан. Сотрясая вселенную
Шрифт:
Annotation
В 1227 году н.э., Темучжин, всемирно известный как Чингисхан, скоропостижно умирает в своём шатре, аккурат во время похода на Тангутское царство. Смерть была неприятной, мучительной и болезненной, но на этом ничего не кончилось. Хрип умирающего старика перетёк в вопль новорождённого ребёнка, в некой неприятного вида лачуге, где люди говорят на непонятном языке. Единственное, что нужно знать сейчас - это уже не 1227, а самый настоящий 396 год нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония,
Впереди смутное время, эпоха гибели империй и восхода новых народов. Есть ли здесь место для человека, уже однажды повернувшего русло истории?
Чингисхан. Сотрясая вселенную
Глава первая. Юный криминал
Глава вторая. Время голодных хищников
Глава третья. Волки!
Глава четвёртая. Зимняя жестокость
Глава пятая. Стрела
Глава шестая. Под абрикосами
Глава седьмая. Род господ
Глава восьмая. Бойтесь ромеев, дары приносящих
Глава девятая. Благочестивый христианин
Глава десятая. Ты говоришь как римлянин
Глава одиннадцатая. Улус
Глава двенадцатая. Лесной эльф
Глава тринадцатая. Афины
Глава четырнадцатая. "Стратегемы"
Глава пятнадцатая. Военная демократия
Глава шестнадцатая. Грабёж и поток
Глава семнадцатая. Лесные порядки
Глава восемнадцатая. Без выхода
Глава девятнадцатая. Битва хитрых
Глава двадцатая. Мало веры римским клятвам
Глава двадцать первая. Старейшины и народ готов
Глава двадцать вторая. Гуннские купцы
Глава двадцать третья. Проклятое семя
Глава двадцать четвёртая. Волы и лошади
Глава двадцать пятая. Щедрость
Чингисхан. Сотрясая вселенную
Глава первая. Юный криминал
/18 августа 1227 года нашей эры, Тангутское царство, осадный лагерь под городом Чжунсин/
— Кто-о-о?.. — без особого интереса спросил Темучжин.
Каган Монгольской империи лежал на соболиных шкурах и флегматично жевал основательно разваренное мясо куропатки. Зубы у него были уже не те, поэтому китайский лекарь рекомендовал не напрягать челюсти понапрасну.
Ещё у него сильно болела спина, повреждённая при падении с лошади.
«Как же плохо быть старым...» — подумал Темучжин, более известный как Чингисхан. — «Ох, как хорошо было быть молодым...»
— Великий хан, гонец от Боорчу-багатура (1), — заполз в ханский шатёр рядовой кешиктен (2) Хортау.
Он велел ему лично передавать любые вести, без риска лишиться головы за их содержание, но только потому, что Хортау чем-то напоминал ему Тогрула, (3) побратима его отца.
«Старая история...»
— Заводи... — вяло махнул рукой Темучжин.
— Боорчу-багатур
— Правильно... — тихо произнёс Тэмучжин, отбросив ножку куропатки. — Ещё?.. Что?..
Желудок его слабо проурчал что-то благодарственное. Пища, последнее время, проходит плохо, норовя застрять в его старых кишках, вызывая стойкие запоры. Есть большую часть дня не хотелось, поэтому приходилось заставлять себя.
Он почти прикончил тангутов, нанёсших ему смертельное оскорбление шесть лет назад. Кто-то бы забыл, но не он.
«Проклятые рисоеды...» — раздулся в нём застарелый уголёк ненависти. — «Недостаточно сил у меня? А что вы теперь скажете?»
— Великий хан... — вновь упал на колени Хортау. — Прибыл хуанди (5) тангутов Мочжу. Сдаётся со всем своим двором и просит пощады для себя и своей страны...
— Запускай... — разрешил Темучжин, после чего с натугой отрыгнул.
Ждать пришлось недолго. Зная, что после трапезы у Чингисхана редко бывает хорошее настроение, хуанди затолкали в шатёр и поставили на колени.
— Говори... — произнёс Темучжин.
Хуанди Мочжу открыл рот, чтобы начать что-то говорить.
— А хотя, знаешь... — поморщился великий хан. — Бадай, задуши его...
Император тангутов, обряженный в роскошные шелка, в многосоставную чёрную шляпу, типично тангутскую, был схвачен ближайшими кешиктенами, после чего на его шею была накинута удавка. Он не успел ничего сказать, не успел сделать лишнего вдоха, как настала его смерть. Зачем говорить, если и так всё понятно?
— Хортау... — позвал Темучжин, потеряв интерес к удавлению тангутского наглеца. — Шли гонца к Боорчу... Пусть... хрф... уф... Пусть... ххрф...
Темучжин завалился набок и выпучил глаза.
— Великий хан!!! — подлетел к нему обеспокоенный Хортау. — Господин! Повелитель!
— Хрф... — выдохнул Темучжин, лицо которого покраснело, а левый глаз наполнился кровью. — Хрф... Ыф... Убить... всех... Хрыф... Города... Ыф... Сжечь... Сжечь... А-а-а...
/18 августа 396 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/
— Кхы... А-а-а... — издал ребёнок первый в жизни звук. — А-а-а... А-а-а-а!!!
— Abraba hropjan! (6) — радостно провозгласила некая старуха неприятного вида, но Темучжин видел лишь мутные тени и блики света.
Он ничего не понимал, голову будто сжало, глаза ослепли, не видно ничего, тело ощущается будто чужое, страшно до одури, непонятно, что происходит и что его ждёт.
В голове была пустота, мысли не могли выстроиться в связную конструкцию, а ещё эта пустота болела, но как-то отстранённо, будто не с ним, а с кем-то ещё.