Чингисхан. Сотрясая вселенную
Шрифт:
Не выход это потому, что все чувствовали, что в этих землях они не навсегда. Зачем строить основательный дом, если потом придётся его бросить? А бросить придётся, потому что гунны, может, затихли, но это точно не конец их походов... И настанет день, когда придётся бросать свои дома и уходить дальше на юг, в поисках большей безопасности и нового счастья.
Поэтому они, почти месяц, страдали на изнуряющей стройке, прерываемой попытками Татия сбежать. Римлянина, обычно, выслеживал Эйрих, что было несложно, так как раб был прирождённым горожанином и не умел прятать следы. Что-то нужно было делать с этой его
Месяц мучений — у них появился «новый» дом, вдвое превосходящий «старый» полезной площадью. Места вокруг очага стало больше, но людей слишком много, чтобы все уместились в тёплом пространстве.
— Господин, — обратился к Эйриху греческий раб на готском. — Просить хочу.
Раб молол зерно на зернотёрке, а Эйрих лежал на старой шкуре и бездействовал.
— Спрашивай, — разрешил ему Эйрих на римском языке.
— Могу я сделать очаг? — спросил Виссарион.
Бедняга Виссарион, видимо, сильно прогневил Тенгри, раз тот обрушил на него столько испытаний с раннего детства. Во-первых, Виссарион родился рабом. Это случилось где-то далеко на юге, за большим морем. Мать его была рабыней, отец был рабом, но потом его у них забрали, отправив за море, то есть сюда. Во-вторых, из-за довольно смазливой внешности, Виссарион стал «мальчиком для утех» у своего господина. Устав Темучжина однозначно приговорил бы такого прелюбодея к смертной казни, но здесь другие нравы, поэтому никого не волновало, что там делает знатный господин у себя на усадьбе. В-третьих, Виссарион, со временем, ставший покупщиком припасов, завёл некие отношения со свободной женщиной, после чего женщину обратили в рабство, а Виссариона продали в Паннонию, в общественные рабы. (1) Ну и в-четвёртых, он оказался в том самом первом поселении, на которое напали готы во время своего первого и, пока что, самого успешного набега.
Для Виссариона почти ничего не изменилось, разве что, кормить стали чуть хуже, но зато ему теперь не нужно работать с бесконечными документами и считать доходы казны местного магистрата.
Выяснение всех подробностей отняло у Эйриха почти час, несмотря на то, что они сумели наладить между собой некоторое понимание. Сейчас их беседы представляют собой смесь готско-латинского, но чувствовалось, что скоро они освоят языки и начнут разговаривать нормально.
— Вот такой очаг? — указал Эйрих на кострище посреди дома.
Остальные домашние занимаются заготовкой дров, а Эйрих, пристреливший вчера целых трёх куропаток, имел иммунитет от хозяйственных работ, дарованный лично отцом, который очень любил лесных куропаток. Видимо, эта любовь передалась Эрелиеве, потому что сестрёнка являлась знатной любительницей куриного бульона.
— Нет, — произнёс Виссарион. — Caminus. Каменный очаг.
Эйрих не понял, что имеет в виду этот грек.
— Каминус — зачем? — спросил он.
— Зима будет холод, — сообщил Виссарион. — Камень держать тепло. Я знать, как строить каминус.
— Что нужно для каминус? — спросил Эйрих.
— Камень, песок, глина, — перечислил Виссарион. — Тепло будет.
— Тогда делай каминус, — решил Эйрих.
/8 июля 407 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/
Шли годы.
Эйрих, занимавшийся
В набеги готы ходят каждый год, зимой. Римляне ничего не могут им противопоставить, хоть и пытаются. Они ежегодно собирают ополчение, потому что их губернатор предпочитает игнорировать жалобы на «бесчинствующих готов».
«Этой стране точно конец», — подумал Эйрих.
От феноменального успеха набегов больше всех благ получали вождь и его дружина, расширившаяся до двадцати человек. Эйрих, если не провалит грядущее испытание, станет двадцать первым. Правда, не полноправным дружинником, а молодым, то есть ему, пока что, не будет положена доля с трофеев.
Эйриху не нравился такой несправедливый подход, но влияния, чтобы, хоть как-то, изменить его, он не имел. Единственный шанс стать кем-то значимым — воинская слава. И в этом году, если всё будет идти так, как идёт, он поучаствует в набеге.
В прошлой жизни набеги были для него неотъемлемой частью жизни, потому что в степи есть лишь одно правило: если ты не нападаешь на соседей, значит жди, что соседи нападут на тебя.
Потребовались десятилетия, чтобы принести в степи мир. Умерли десятки тысяч людей, сотни тысяч лишились шансов на благополучное будущее, но зато монголы больше не нападали на монголов. Потому что был единственный и безраздельный владыка степей — Чингисхан.
И его Яса — лучшее, что он когда-либо придумывал. Единый закон для всех, позволяющий править его гигантской державой.
В нынешних реалиях, естественно, придётся пересмотреть кое-что, но только не ключевые элементы, а что-то придётся добавить.
Ему всей душой хотелось плюнуть на всё и направиться в степи, чтобы жить единственно верным образом жизни, но он смотрел на мир глазами реалиста и понимал, что сейчас это будет большой глупостью. Мир всегда был опасен, но втройне опаснее он для сопляка, решившего, что ему по силам добраться до родных земель, не зная, где они и кто там живёт. И есть ли они вообще...
А так, жить тут, если терпеть массу недостатков, можно.
Главный недостаток — это нехватка мяса. Он сейчас живёт так, словно Есугей, его почтенный отец, умер совсем недавно и у семьи начались большие проблемы. Даже несмотря на то, что они регулярно ходят в набеги, мяса всё равно слишком мало, нет привычных любому кочевнику напитков и закусок, приходится постоянно ходить на своих двоих, потому что нет вообще никакой лошади — окажись взрослый Темучжин в такой ситуации, наверное, сошёл бы с ума. Сейчас же он почти привык. Но это не значит, что ему всё тут нравится.
Настал вечер, до которого Эйрих, чтобы сэкономить силы, намеренно ничего не делал. И это было легко, потому что зерно мелют Виссарион и Татий, а мелкую дичь добывают братья с сестрой.
Виссарион, к слову, уже очень хорошо изъяснялся на готском языке, а Эйрих освоил латынь, которую раньше называл римским языком, а также чуть-чуть продвинулся в письме.
Эйрих быстро смекнул, что Виссарион будет очень полезным, поэтому относился к нему очень хорошо, никогда не забывая и не жалея выделить ему дополнительной порции сочной зайчатины. Раб чувствовал хорошее к себе отношение и обучал Эйриха со всем усердием.