Числа и знаки. Трилогия
Шрифт:
– Что я слышу?!
– смеясь, изумился Жеаль.
– Сострадание - вот свойство, которое обнаружить в тебе я был готов менее всего. Хотя… Последняя твоя поездка сильно переменила известного мне ранее Хаиме Бофранка и внутренне, и внешне. Пей же пиво и не думай ни о чем - в свое время я сам скажу тебе результат.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой появляется грейсфрате Броньолус и делает Бофранку довольно странные предложения
Господь слишком велик для этого мира, и те, кто рожден от Него, тоже для мира велики. Рано или поздно мир ощутит, как с ними тяжело.
Утром Бофранк проснулся, испытывая сильнейшую головную боль. Употребленное вчера пиво - крепкое и в больших количествах - явно не пошло ему на пользу. Положив на будущее пить исключительно пиво светлое, каковое, всем известно, приятно прохлаждает и бодрит даже в изрядных дозах, Бофранк наскоро умылся и позавтракал. Тут пришел хозяин и сказал, что к хире конестаблю гости; что это за гости, Бофранк спросить не успел, ибо они тут же появились в его комнатах.
– Не соизволите пройти с нами?
– спросил брассе Хауке, оглядывая жилище Бофранка.
– С какой целью?
– поинтересовался Бофранк, отрезая ломтик сыру.
– Грейсфрате Броньолус желает беседовать с вами.
– У меня всего лишь через час лекция.
– Мы доставим вас к сроку. Поверьте, тут нет никакого злого умысла.
Бофранк умысла и не боялся: вот так, средь бела дня… Поступок покойного Тимманса был продиктован больным или опьяненным разумом, а Хауке и уж тем более Броньолус тверды что в вере, что в разуме. К тому же конестабль не был удивлен вызовом к грейсфрате - для чего-то же он ему надобен, коли остался жив и даже при чине.
Неторопливо закончив завтрак, он надел лучшее платье из того, что оставалось, и проследовал за Хауке.
Карета с гербом миссерихордии была подана прямо к подъезду дома. Хозяин пугливо выглядывал из окна верхнего этажа - случалось, что уехавший на такой карете потом уже не возвращался.
Бофранк, чуждый подобных мыслей, послушно забрался внутрь и обнаружил там еще одного старого знакомца - брассе Слимана. Тот, казалось, искренне обрадовался Бофранку и приветствовал его. Конестабль молча кивнул и не проронил ни слова до тех пор, пока карета не остановилась у скромного двухэтажного дома на северной окраине города. Стало быть, здесь и есть резиденция грейсфрате. Что ж, любопытно, подумал Бофранк, выбираясь наружу.
Хауке проводил его внутрь и оставил одного в прохладной полутемной комнате, скупо украшенной несколькими фресками. Всю обстановку составляли четыре мягких кресла и стол посредине, на котором стоял серебряный канделябр с оплывшими свечами.
– Хире Бофранк?
Это произнес Броньолус, вошедший в комнату так неслышно, что конестабль испугался неожиданного звука его голоса.
– Не надеялся более видеть вас вот так, грейсфрате, - отвечал он, пытаясь сдержать биение сердца.
– Отчего же? Мы расстались почти добрыми друзьями…
– Если не припоминать то, что я бежал прочь, а меня опережало отправленное вами письмо с клеветою в мой адрес.
– Полноте, - сказал Броньолус, садясь в кресло по правую руку от Бофранка.
– Как видите, все разрешилось благополучно как для вас, так и для моего благого дела. Кстати, не встречался ли вам почтенный Тимманс?
– Нет, к сожалению, - безразличным тоном сказал Бофранк, разглядывая канделябр.
– Надеюсь, он в добром здравии?
– Разумеется, - кивнул грейсфрате. Оба помолчали, наслаждаясь своей ложью.
– Зачем же вы позвали меня?
– нарушил наконец тишину Бофранк.
– Я полагаю, настало время серьезно поговорить о том, что случилось в поселке.
– В самом деле? Отчего же вы не слушали меня раньше?
– Не упрекайте меня, хире Бофранк. Вы преследовали свою цель, я -
– Нюклиет? Что ж, извольте.
И Бофранк рассказал грейсфрате все, что узнал от Бальдунга. Об изуродованном портрете святого Хольтса на монете, что нашел в лесу подле обезглавленного трупа несчастной Микаэлины. О двух квадратах, которые Броньолус, без сомнения, видел и сам. О заклинании, способном обращать человека в кошку. О шести разновидностях дьяволов: огненных, что обитают в Верхнем Воздухе и никогда не спускаются в низшие территории; воздушных, что обитают в воздухе вокруг нас и способны образовывать тела из него; земных, что сброшены с небес на землю за грехи; водяных, что обитают под водой в озерах и реках; подземных, что прячутся в брошенных копях и шахтах; светобоязненных, что особенно ненавидят и презирают свет и никогда не появляются в дневное время.
Рассказал он и о Люциусе, известном как Марцин Фруде, основателе страшной секты люциатов. Броньолус внимательно слушал, насупив брови, и лишь чуть слышно барабанил пальцами по подлокотнику.
– А ведь я уже решился предоставить все в ваши руки, когда осознал, что ничего не могу понять в происходящем. Но арест поселян, ваши люди, посланные за стариком смотрителем и нюклиетом… - задумчиво сказал Бофранк, окончив свое повествование.
– Моим людям дан был приказ не вредить ни одному, ни другому, - промолвил Броньолус.
– Вы о том, понятно, не знали; но теперь поздно, как я уже сказал. И спасибо вам за рассказ - он кое-что прояснил мне, хотя многое, не скрою, было известно и ранее. А где же монета, что была найдена вами?
– Наверное, валяется где-то дома. Что до семени, что я соскреб с тела несчастной Микаэлины, то оно принадлежит человеку - на то у меня есть заключение.
– В этом я и не сомневался, хире Бофранк, - сказал грейсфрате.
– Добрый поселянин Фульде был обделен вниманием красивых женщин при жизни, так чтобы ему не получить его после смерти?
– Вы знали об этом?!
– возмущенно воскликнул Бофранк.
– Знали и ничего не сделали?! И он был вашим свидетелем, погубив невинных?!
– Перестаньте, хире Бофранк. Он тихий и ничтожный человечишко, этот Фульде. Ничтожный, как и те, кого возвели на костер. Признайтесь, часто ли вы вспоминали о них?
– Не часто, - согласился конестабль.
– И что же с того?
– Ничего, - развел руками грейсфрате.
– Что до ваших слов в церкви, то еще раз спрошу вас, хире Бофранк: веруете ли вы?
– Честно отвечать вам, как миссерихорду, на этот вопрос сегодня страшно, - признался Бофранк.
– Наверное, нет. Я не видел доказательств существования господа, равно как не видел, каюсь, и противных тому доказательств. Я не теолог, грейсфрате, и никогда им не стану.
– Можно ли одну и ту же по виду или числу теологическую истину доказать в теологии и в естественном знании?
– спросил Броньолус и сам себе ответил: - Нет, ибо один и тот же по виду вывод невозможно знать на основании двух родов знания. Если предположить, что только та истина будет теологической, которая необходима для спасения души, я утверждаю, что один и тот же вывод, принадлежащий к виду теологических, нельзя доказать в теологии и в естественном знании, понимаемом в первом смысле. Это объясняется тем, что, сколько имеется различных видов знания, столько и известных выводов. Поэтому, подобно тому как один вывод не может принадлежать к различным видам знания, ибо без необходимости не следует утверждать многое, так один и тот же вывод нельзя доказать в различных видах знания. Но если теологию и естественное знание понимать во втором смысле, то один вывод не только по виду, но даже и по числу можно доказать в теологии и в естественном знании, если они существуют в одном и том же разуме, например, такие: «Господь мудр», «Господь добр».