Числа. Трилогия (сборник)
Шрифт:
Жук захлопнул багажник и уселся спереди.
– Вот уж спасибочки, никогда не забудем. Классно, классно. Машина – супер. Класс. Прикол. – Он отчаянно тряс головой. Хотелось сказать ему: заткнись, не корчи идиота. – Очень хорошо, что вы нас подобрали. Такая, блин, холодрыга.
Я услышала, как мальчик испуганно втянул воздух. Видела его боковым зрением – глаза как блюдца, рот разинут. Тетка заговорила, очень медленно и отчетливо:
– Послушайте, я с удовольствием вас подвезу, но попрошу выбирать выражения. В этой машине ругаться
Жук зажал рот ладонью.
– Господи! Я извиняюсь. Извиняюсь. Ничего такого не имел в виду, леди. Всё ведь в порядке, ребята? – Он обернулся к малышам, улыбнулся от уха до уха. – Такие слова употребляют только козлы. Только козлы.
Девочка, кажется, пискнула. Я посмотрела на нее. Она жутко перепугалась. Возможно, даже трусики намочила. Скорее всего, она еще никогда не видела негра, тем более двухметрового чернокожего придурка, который ругается нехорошими словами. У Жука и в лучшие-то времена видок еще тот, а после пары ночевок черт знает где он вообще превратился в страшилу.
Жуку, похоже, было не унять разгулявшиеся нервы. Его понесло:
– Какая вы молодец, что подобрали нас. Просто молодчина.
– Всегда пожалуйста. – Было понятно, что она уже давно раскаялась в своем добром порыве и больше никогда не даст такого маху. – Вам куда надо?
Желудок у меня дернулся: мы же не сговорились, что будем врать. После двух дней вдвоем мы снова оказались среди людей. Жук, не задумываясь, понес что придется:
– Мы едем в Бристоль, у меня там тетя. Да, она в этом, в Бристоле.
– Как же вас занесло в Уайтуэйз?
– Ну, мы ехали автостопом. Высадили нас на шоссе, а потом мы пару дней шли пешком.
Пока он говорил, я заметила, что рядом с теткой лежит недоеденный кусок поджаренного хлеба. Она положила его возле ручки переключения передач и забыла о нем. Рот наполнился слюной. Мне было не оторвать от этого куска глаз. Черт. Что же. Это. Я не выдержала, наклонилась вперед, протянула руку, схватила хлеб, выпрямилась и запихала его в рот, сложив пополам, чтобы все влезло. Хлеб был холодный, раскисший и вкусный как я не знаю что. От солоноватого масла слюна хлынула с новой силой, потекла по подбородку. Я продолжала жевать.
Мальчишка этого не вынес.
– Мама, – пискнул он, – он съел твой хлеб!
Он?
– Да? – отозвалась мамаша. – Ничего страшного, Фредди. Я больше не хочу.
Я вытерла подбородок рукавом, неохотно сглотнула. Хотелось держать хлеб во рту целую вечность.
– Простите, – сказала я. – Я просто… проголодалась.
– Ничего страшного, – ровным тоном ответила тетка. Девочка заплакала, тихо всхлипывая со мной рядом. – Ничего, дети. Мы сейчас приедем. Сейчас приедем. – Ей необязательно было добавлять «слава богу» – это и так было понятно.
Мы въехали на окраину города. Слов нет, чтобы выразить, как здорово было опять увидеть дома, осознать, что где-то поблизости есть кафе и магазины.
Тетка
– Нам к школе, вон туда. Я высажу вас здесь. До центра пять минут ходьбы. И там есть железнодорожная станция.
– Угу, вот уж спасибо, спасибо. Вы нам очень помогли. – Я пролезла мимо Фредди, который так распластался на сиденье, что стал как лист картона. Мы выудили из багажника свои вещи и остались на тротуаре, а машина влилась в поток движения.
– Вот ведь повезло, – прокомментировал Жук.
– Больше она в жизни никого не подберет.
– Это еще почему?
– Да так. Вроде как мы с ней совсем разные люди.
– Это верно. – Он рассмеялся. – А мелкие, похоже, приняли тебя за пацана. Нужно им зрение проверить.
– Жук, думаешь, она нас опознала?
– Не, если бы опознала, не стала бы подвозить, верно?
Мимо несся поток машин, и я почувствовала себя еще беззащитнее, чем когда мы шли через поля. Мы два дня прожили в отрыве от цивилизации. Что за это время про нас успели наплести? Что люди видели по телевизору, что прочли в газетах? Может быть, водитель одной из этих машин прямо сейчас тянется к телефону, чтобы позвонить в полицию? Мне стало не по себе, совсем не по себе.
– Пойдем найдем какой-нибудь магазин, а потом валим отсюда, Жук. Нельзя тут болтаться.
– Сам знаю.
Он подхватил пакеты и зашагал вперед, стремительно переставляя длинные ноги. Мне пришлось бежать за ним следом. Мы дошли до ближайших магазинов – высматривали какой-нибудь киоск, маленькую продуктовую лавку или что-нибудь в этом духе, и вдруг увидели рекламную доску с надписью: «Кафе „У Риты“ – готовим завтраки целый день».
Жук остановился. Таращил глаза на доску и облизывался. Я прочла его мысли и заранее поняла, что он мне скажет.
– Я знаю, нужно отсюда сматывать, но, черт возьми, Джем, очень уж хочется жрать. Ты чего думаешь?
Мы оба знали, что нужно держаться основного плана – зайти в какой-нибудь киоск, прикупить бутербродов, шоколадок, воды, всякой такой дряни, а потом отыскать сарай, гараж или что в таком духе и там перекусить, – но ни у одного из нас не хватило духу пройти мимо этого кафе.
– А, хрен с ним, – сказала я. – Даже приговоренному напоследок дают поесть, верно?
Жук снова осклабился – и клянусь, по подбородку у него потекли слюнки.
– Правильно мыслишь, – сказал он, подхватил шмотки и рванул к Рите.
Не бывала я в Африке, не видела, как гиена вгрызается в труп антилопы, но, полагаю, с виду это похоже на то, как Жучила уписывал горячий завтрак. Вилкой он работал как лопатой, даже на вдох-выдох не давал себе передышки, просто подхватил-закинул, подхватил-закинул. Посмотрел на меня. Я еще и кусочка не проглотила.
– Да ты чего? Только не говори, что не проголодалась!
Из уголка его рта потек яичный желток.