Числа. Трилогия (сборник)

Уорд Рейчел

Запаниковав, я поползла к Жуку. Он рванул вперед – и в тот же миг я почувствовала, что лечу по воздуху: меня крепко схватила за талию чья-то сильная рука. А к горлу прижалось что-то холодное и твердое. Этот подлец вытащил нож.

Жук дернулся ко мне, а потом замер, будто спринтер, дожидающийся выстрела стартового пистолета.

– Не-не, чел. Вот этого не надо. Убери нож. Давай поговорим. Сможем же договориться.

– Больше нам говорить не о чем. Давай деньги, и я отпущу твою подружку.

Жук выпрямился. Татуированный стиснул

меня еще крепче. Я едва могла дышать. Собственно говоря, когда он меня схватил, я так перепугалась, что висела у него в руках как тряпичная кукла; теперь же я начала вырываться, в ответ он только крепче притиснул лезвие к моему горлу.

– Не подходи.

– Ладно, ладно, порядок. – Жук отступил. Теперь он стоял на рельсах.

– Жук, отдай ему деньги. – Голос показался мне чужим.

Жук глянул на меня – на лице отражалась отчаянная мука.

– Не могу, Джем. Это же наше будущее. Наше с тобой. Номер в гостинице, большая двуспальная кровать. Пинта пива в баре, рыба с жареной картошкой на причале. Как же мы, где же мы все это возьмем без денег?

В горле у меня застрял комок. Он уже все это себе представил, все, чего хотел для нас. Господи, ведь не так уж много, верно? Только ничего этого не будет. Даже такой малости у нас никогда не будет. Я заплакала. То были горячие слезы отчаяния и тоски, слезы ненависти к беспощадно тикающим часам.

– Прости, – сказал он. – Прости меня. Я ничего этого не хотел. Не хотел, чтобы тебя пугали. Ты права, Джем. Это всего лишь деньги. Найдем другие. Отпусти ее, – обратился он к Татуированному, – и деньги твои.

– Ага, рассказывай, сосунок. Думаешь, я вчера родился? Давай деньги – тогда отпущу.

– Тогда одновременно, да?

– Нет, сперва давай деньги, – сказал Татуированный ровным голосом, – а потом я ее отпущу.

Я хорошо знала Жука и догадалась, что будет дальше. Будто проиграла всю сцену в голове, как в замедленной съемке, но Татуированный ни хрена не понял. Он отчаянно вскрикнул, когда Жук вытащил деньги из конверта, снял резинку, завел руку назад и швырнул всю пачку вперед и вверх – купюры взметнулись в небо.

Хватка Татуированного ослабла. Он выронил нож, выпустил меня и рванул по набережной к железной дороге.

Я бросилась к Жуку, он подхватил меня на полдороге. Прижал к себе, вдавив лицом в грудь, вцепился в волосы.

– Порядок, ты здесь. Ты здесь, Джем. – Голос звучал глухо, он и сам готов был разрыдаться. – Давай, уходим. Пусть сам разбирается.

В воздухе кружились купюры. Они продолжали падать, когда мы зашагали по набережной. Я оглянулась – Татуированный, согнувшись пополам, подбирал купюру за купюрой. Было видно, что он зол, страшно зол: бормочет что-то себе под нос, пыхтит, топчется, опустив лицо в землю.

Жук обнял меня обеими руками. Когда мы забрались на холм, он помог мне снова перелезть через забор. Я ждала, когда он перелезет тоже, но он застрял, положив на забор одну руку.

– Давай,

валим отсюда, – сказала я.

Он оглянулся через плечо. Я застонала:

– Слушай, не надо. Это всего лишь деньги.

– Ну, я только сотню, Джем. Только подумай, на что нам этого хватит.

Я просунула между прутьями руку и ухватила его за рукав:

– Жук, не смей.

Он вырвался, потом поцеловал мои пальцы.

– Я сию секунду вернусь, – пообещал он и рванул обратно.

– Жук, не смей! Не смей! – закричала я.

Он уже бежал по тропинке. Татуированный поднял на него глаза:

– Тебе чего, добавки захотелось?

– Дай мне немножко. Мою долю, мне же полагается.

– Ничего тебе не полагается, засранец. Вали к своей подружке и не зли меня, а то мало не покажется.

Жук выпрямился:

– Меня не запугаешь.

– Надо же, именно это твоя бабка и сказала, когда я к ней наведался.

– Что?

– Просто хотел выяснить, куда ты подевался. Пришел, так сказать, за информацией. Бабка твоя не очень рвалась мне помочь. Даже хамила, прямо как ты. Правда, когда я уходил, разговорчивости у нее поубавилось…

– Сука! Что ты с ней сделал?

Жук бросился на Татуированного, въехав головой тому в живот. Татуированный упал, и они покатились по набережной в сторону железнодорожного полотна. Они перекатывались, боролись, били друг друга всерьез – жуткий звук ударов тела о тело. И на фоне их звериного рычания и воя нарастал другой звук: стук колес далекого поезда, а еще – сирены, много сирен, и они звучали все ближе и ближе.

– Жук! – крикнула я. – Отпусти его! Сматываем!

Не знаю, услышал он или нет.

И тут вдруг все начало происходить разом. На дорогу вылетели две полицейские машины и фургон, встали, визгнули тормозами, из них посыпались люди в форме. Они начали прыгать через забор. А в пятидесяти метрах показался поезд, он приближался, неотвратимо.

– Жук, беги! – В этом звуковом хаосе мой голос звучал совсем пискляво. Жук не услышал, потому что не слушал. Я не могла больше смотреть. Отвернулась и опустилась на землю, поджав колени, крепко зажмурив глаза.

Вокруг раздавались крики, вопли. Страшный визг ударил по ушам – машинист отчаянно давил на тормоз. Казалось, он звучал несколько часов. Я дождалась, пока он не стихнет. Теперь придется посмотреть: должна же я знать, что случилось. Я попыталась успокоиться – три глубоких вдоха, три выдоха, – а потом обернулась.

Сквозь прутья забора было видно поезд. Он остановился, последний вагон стоял как раз напротив меня. Полицейским удалось обездвижить Татуированного. Тот еще дергался, хотя на него навалились трое, пытаясь утихомирить. Жука не было видно, я непроизвольно опустила глаза на рельсы, под вагоны. Полицейские, видимо, мыслили в том же направлении: некоторые шагали вдоль вагонов, заглядывали под них. Во рту у меня пересохло. «Нет, только не это», – выдохнула я.