Числа. Трилогия
Шрифт:
— Я никогда не видела столько неба, — сказала я. — Просто обалдела, пока мы шли по полям, а над головой всё небо и небо.
— Как привыкнешь, тебе понравится. Тут столько воздуха — сколько ни вдыхай, все мало. — Жук широко раскинул руки. — Вот и на море так же. Огромный плоский пляж, море и небо. Тебе понравится, Джем. — Он повернулся ко мне лицом. — Найдем какой-нибудь пансион, будем каждое утро есть рыбу с жареной картошкой. А еще гулять по пирсу, писать всякие слова на песке, просто смеяться.
Он попытался влезть
— Скоро стемнеет, — сказала я, передернувшись. — И что мы тогда будем делать?
— Да просто ляжем спать.
— Сейчас только половина пятого.
— Знаю, чел, а ты чего предлагаешь? Посмотреть телик?
Тут на меня навалилось понимание происходящего. Я подумала о холоде, о темноте. Не хотела я оставаться тут на ночь. И в машине-то было хреново, но там по крайней мере были четыре металлические стены и крыша.
— Не будем здесь ночевать, Жучила. Пойдем поищем что-нибудь другое.
— Поздновато уже будет. Ты чего-нибудь видишь? Искать придется не один час, идти-то надо будет в темноте, А у нас даже фонарика нет.
Мир вокруг превращался из цветного в черно-белый. Скоро останется одна чернота. Я понятия не имела, что происходит в сельской местности по ночам. Дикие звери? Охотники с ружьями? И выяснять у меня не было ни малейшего желания. Тут меня понесло:
— А почему это у нас нет фонарика? Почему? Это же вообще тупизм — припереться сюда без фонарика.
— Это я, по-твоему, без мозгов? А ты? На себя посмотри, Джем. Нас тут двое, и ни один не догадался захватить фонарик. Не я во всем виноват!
Мы стояли лицом к лицу и орали друг на друга. Слюна его брызгала мне на щеки, в глаза, но мне даже на это было плевать. Мне хотелось его убить за то, что он притащил меня сюда, довел до такого.
— Как это я должна на себя посмотреть? Тут даже зеркала нет, блин. Вообще, блин, ничего нет!
— Так, послушай: уж что есть, то есть. Завтра я попробую добыть машину, а сегодня мы здесь, и точка.
— А я не хочу здесь быть, до тебя это не доходит, придурок? Не хочу здесь быть. Мы вообще не знаем, что делаем! Вообще без понятия!
— Да блин же! Ты меня сейчас доведешь. — Он стоял почти вплотную и грозил мне длинным пальцем. — Хватит тут младенца разыгрывать. Ты уже взрослая, чел! Что на тебя нашло? В Лондоне ты была нормальной девчонкой. Знаешь, пошел-ка я отсюда, а то сейчас скажу или сделаю что-нибудь не то.
Он зашагал прочь, тряся головой и размахивая руками.
— Правильно, вали, козлина!
— Сама козлина! — рявкнул он, не оборачиваясь.
Понятное дело, идти ему было некуда. Мы застряли на этом крошечном островке. Мне его было видно — такой непоседливый персонаж из мультика на фоне чернильного неба. Хотелось крикнуть: «Только попробуй бросить
Закроешь глаза и сразу видишь тела и предметы: старый бомж летит по воздуху, обрывки голубой болоньи на земле, мама. Поэтому глаза я решила держать открытыми, таращилась на то, что было прямо перед ними — на причудливый узор из веток, сучков и листьев. Смотрела, как какая-то букашка карабкается по стеблю травы, раскачивается на кончике — крошечные листочки прогибаются под ее весом. При мысли о том, что ночью по мне начнут ползать всякие жуки и пауки, закололо кожу. Блин, как же мерзко в этом лесу.
Я услышала, как Жук ломится обратно через подлесок. Он хлопнулся на землю и полез рыться по мешкам. Похоже, выудил еще одно одеяло. Было слышно, как он копошится на одном месте, пытаясь устроиться поуютнее; потом опять шорох пакетов и какой-то скребущий металлический звук.
Я сказала себе: «Не буду я с ним разговаривать, пусть делает что хочет, пошел он подальше», но теперь каждый мой нерв прислушивался к нему, пытаясь понять, что он там затеял. Через некоторое время щелкнула зажигалка, во мраке вспыхнул огонек. Чуть слышный треск подожженной сигареты, потом долгий вдох и удовлетворенный выдох.
Я села, голос Жука произнес:
— Я так и думал, что ты не спишь. Хочешь затянуться?
Мерцающий кончик сигареты придвинулся ближе, Жук протянул ко мне руку. Я взяла, затянулась. Дым подействовал успокаивающе: было в нем что-то нормальное, привычное, уютное.
— Здорово, — сказала я, имея в виду не сигарету, хотя и она пришлась кстати: здорово было снова чувствовать его рядом. Я уже успела понять: мы сейчас не можем позволить себе скандалы.
Мы посидели, затягиваясь по очереди, почти не говоря, просто проживая миг за мигом. Потом Жук спросил:
— Как ты думаешь, а бывают фермеры-негры?
— Не знаю, но, по-моему, вряд ли. А чего?
— Нравится мне тут. Нравится то, что у меня под ногами. И то, что видно вокруг на много миль.
Это он вывел из всего одного дня блуждания по полям?
— Брось, Жучила, ничего из этого не выйдет.
— А почему? Фермеру что, нужно высшее образование? Или аттестат? И ему обязательно быть белым?
— Ну не знаю, не знаю. Вот деньги-то ему точно нужны. Много денег.
— Да необязательно покупать свою ферму, можно и на чужой работать. По-моему, быть на побегушках у База или еще у кого — не слишком завидная работа. Не хочу я этого. Нужно придумать что-то другое. — Голос его в темноте зазвучал истово: — Вот я сбежал оттуда. Мы оба сбежали. И теперь я хочу начать новую жизнь, без возврата к старому.