Число и культура
Шрифт:
Где источник законной власти? – "Демократы – явные узурпаторы", посредством манипуляции общественным мнением создавшие и поддерживающие "антинародный режим", – на всех углах выкликают коммунисты. "Демократы – враги России" – провозглашает ЛДПР. Вождь жириновцев без стеснения заявляет, что по его приходе к власти демократия будет отменена. "Такая" демократия нам не нужна, советская власть – вот действительно народная форма правления, – вторят им коммунисты. Из демократического лагеря, в свою очередь, разносятся призывы к законодательному запрету компартии и националистических организаций как очевидной и "наглой" угрозы молодой русской демократии. Таким образом, одна пара (НДР и "Яблоко") почитает пусть, возможно, несовершенными, но все же законными новые демократические институты, другая пара (КПРФ и ЛДПР) борется за "высшее благо" страны, фундаментальные интересы которой не совпадают с принципами "западной" демократии ("демократы" разрушили и поставили на колени великое государство, они – предатели). На первый взгляд парадоксальная, неразделимая двойственность (ср. теория двойственности истины
Подобные качества присущи, разумеется, не только России, шире – постсоветскому ареалу (см., в частности, пример Молдовы). Насколько позволяют судить прецеденты земли Саксония-Анхальт (см. выше), а также постфранкистской Испании (см. раздел 3.9), им не чужд и географический Запад. На территории бывшей ГДР – по сравнению с западными землями традиционно менее индустриально развитой, вестернизированной – сохранились пережитки "средневековой", "азиатской", "восточной" легитимации, мировоззренческих патернализма и коллективизма? – Вероятно. Но разве и на нынешней стадии массы восточных немцев, вкусившие плодов демократии, не получили возможность дополнительно убедиться, что основной источник власти – не в них самих, а вовне? Раньше ими управляли монархи, национал-социалистические и коммунистические вожди, рука Кремля, но и теперь им диктуют свою волю немцы западные, а через их посредство и Вашингтон. В данном случае неважно, как конкретно люди оценивают подобный факт – принимают его за благо (в восточные земли вложены огромные инвестиции, жизнь стала несопоставимо свободней) или относятся с раздражением (уровень жизни существенно ниже, чем в западных землях, высока безработица, ряд обещаний, розданных перед объединением, до сих пор не выполнен), – более существенным представляется сама ментальная расщепленность, двойственность и, как следствие, М = 2 х 2 = 4. Восточным немцам авторитетно внушают: чтобы быть подлинными демократами, нужно отбросить коммунистические предрассудки, думать так-то и так-то, – но разве это свобода мысли? В занесенных извне идеалах демократии заключается нечто противоположное им самим. Contradictio in adjecto.
На выборах 1998 г. в земле Саксония-Анхальт население проголосовало за совершенно тот же список идеологий, что в России и Молдове: за правую и левую разновидности демократов (христианских демократов и социал-демократов), с одной стороны, и за двух репрезентантов коллективистов, патерналистов (ПДС, наследницу восточногерманских коммунистов, и националистический ННС), с другой. Забегая вперед, практически идентичная схема характеризовала и Испанию 1977 г. – На состоявшихся вслед за падением франкистского режима выборах в парламент попали четыре общефедеральные партии: две демократические (Союз демократического центра и его левые оппоненты, социалисты из ИСРП) и две тоталитарные, или посттоталитарные (коммунисты КПИ и преемник "Национального движения" Франко Народный альянс). В разных странах, в разных условиях различаются логически-цифровые ячейки, в которые попадают упомянутые силы из списка (перекомбинация), вариациям подвержен и конкретный логико-числовой паттерн (не обязательно двойное золотое сечение, см. раздел 3.9), однако поле действия самой четырехчастности представляется более широким.
Мало того, впоследствии предстоит убедиться, что модель партийно-политической кватерниорности присуща не только посттоталитарным государствам, т.е. ее предпосылки – не исключительно в переходе от политических диктатур к плюрализму. Но обсуждение этого лучше отложить до тех пор, пока не будет расширено пространство концептуального и фактического материала, и провести его в более конкретном контексте (см. раздел 3.10). Пока же направим усилия на обогащение арсенала формообразующих пропорций.
1 "Аргументы и факты", 1997, № 29; см. также [435, S. 4].
2 Мотивом подобного перерасчета служит и то, что процесс реального политического конструирования, определение количества мест в парламенте у каждой фракции опирается на относительные процентные соотношения между избирательными объединениями, сумевшими преодолеть квалификационный барьер, тогда как голоса, поданные за мелкие партии, "пропадают": соответствующие парламентские места пропорционально делятся между победившими партиями.
3 Что их ценить? – они же в среднем малы, наш народ беден по сравнению с Западом. Вскоре обнищавшее большинство населения стало тем более неинтересным для "прогрессивных" предпринимателей и политиков (всякое, в том числе пренебрежительное, отношение имеет обыкновение тавтологически себя подтверждать).
4 Исходя из того, что аналогичные отношения существуют между США в целом и одним из их штатов, Красноярскому краю была присвоена кличка "русский Нью-Хемпшир".
5 Подчеркивая значение фактора "Красноярск – Россия в миниатюре", ради контраста приведем данные по Санкт-Петербургу и Ленинградской области – кому было отдано предпочтение на думских выборах 1995 г. В Санкт-Петербурге пятипроцентный барьер удалось преодолеть трем партиям и объединениям: больше всех голосов набрало "Яблоко" (16,0%), затем КПРФ (13,2%) и "Наш дом – Россия" (12,8%). В менее четко политически ориентированной Ленинградской области успешных партий оказалось шесть: КПРФ (18,2%), НДР (11,0%), "Яблоко" (8,3%),
6 Отставив иронию: Мехтхильд Кюпер, автор только что процитированной статьи, также пишет: "Лишь немногие политики находят мужество признаться, что ныне происходящее на Востоке – то, что Западу еще предстоит. Они составляют меньшинство в ХДС и едва слышны в СДПГ" [idem]. Согласно опубликованным ПДС исследованиям, 60% опрошенных на Востоке и 33% на Западе согласны с лозунгом "Немецкие рабочие места – для немцев".
7 Без этого массовому обществу с наличным разделением на классы (например, на богатый, средний и бедный) не удастся достигнуть стабильности, см. [311] или [313].
8 Так, применительно к буддийскому ареалу А.С.Агаджанян прибегает к следующему описанию: "Имманентная сакральность власти и государства свойственна духу буддийской реформы классической индийской традиции. Но корни этой особенности, по-видимому, древнее прихода буддизма в этот регион. Власть концентрирует в себе почти всю энергию социальных связей. Еще одна тема буддийской политической традиции связана с ожиданием "миллениума", идеального земного порядка, когда изначальное тождество святости и царства будет в полной мере восстановлено. Буддийское государство оказывается в идеале ничем иным, как коллективным предприятием по всеобщему спасению, а царь – высшим гарантом успеха на этом пути" [9, c. 42-44]. В свою очередь, для формирования национального сознания русских различные писатели полагают важным проживание в зоне рискованного земледелия (будет урожай или нет – на то Божья воля), регулярные опустошительные набеги кочевников, а затем и нравы собственной власти, казнящей и милующей по собственному (невнятному большинству) произволу. "Все под Богом ходим", коллективный фатализм – их истоки в веках.
3.7 Президентские и губернаторские выборы, иные сопутствующие отношения
Хотя золотому сечению принадлежит довольно важное место среди формообразующих факторов как в организации современных социальных систем, так и (если читатель заглянул в Приложение 2, он уже знает об этом) в повседневном и гуманитарном мышлении, воздержимся от завышенных оценок его значения. В конечном счете таинственная "мистическая" сила этой социально-политической пропорции зиждется на простейших логических основаниях, которые, с одной стороны, оказываются в определенных условиях обязательными, "неотменимыми", а с другой – по механизму действия большинству неизвестными. Сочетание "принудительной" обязательности (ученые в таких случаях говорят: аподиктичности) и неосознанности способно производить впечатление некоей могущественной "потусторонней" стихии ("незримый архитектор"), тогда как на самом деле источник ее сил не где-то вовне, а в нас самих, в по-школьному образованных массах. Затевая различного рода политические соревнования, "игры", мы не можем избавиться от современной разновидности здравого смысла, от привычек элементарно-логического мышления, а поскольку мы – массы активные, уверенные в собственной дееспособности, постольку наши замыслы, цели и ценности оказываются тесно связанными с конечными результатами деятельности. Это и находит выражение в фактах пропорциональности. Здесь вновь, как и на протяжении всей книги, речь идет о проявлениях рационального бессознательного. Коллективная природа последнего предполагает апелляцию к области, где субъект и объект совпадают если не полностью, то пребывают в очень близком соседстве. Так общественные настроения, цели и ценности материализуются в объективных процентах: будь то количество поданных за партии голосов, распределение мест в парламенте или территориально-демографические разделения. Если бы мы ограничились в настоящей главе только гармонической пропорцией, то невольно подыграли бы мнению о ее исключительности. Чтобы этого избежать, обратимся к другим, ничуть не менее значимым для социумов.
В разделе 3.4 выяснялось отношение между численностями голосов, поданных за две партии или два избирательных блока. Модель по существу – mutatis mutandis – совпадала с ситуацией послевоенного соревнования двух сверхдержав (раздел 3.1). Если один из акторов, обычно более уверенный в себе, непосредственно стремится к овладению максимально большим количеством голосов (в пределе – всеми), а другой мысленно привязывается к лидеру, ориентируется на его реальные или ожидаемые достижения, т.е. избирает его в качестве образца, и если в игре происходит совместное осуществление установок обоих главных участников, то соотношение "весов" в итоге приближается к золотому сечению, см. система (11) – (12). Обратим внимание на одну особенность процесса. Электоральные доли двух акторов распределяются в согласии с предвыборными симпатиями и склонностями избирателей. Акт выборов (опускание бюллетеней в урны, подсчет голосов, проверка и утверждение результатов) превращает проценты поданных голосов в проценты парламентских мест. С минимальными оговорками, какова доля электоральной поддержки, такова и удельная численность фракции в парламенте. Акт выборов не изменяет соотношений, он изменяет лишь их "физический смысл": электоральный расклад претворяется во фракционный. Фатального количественного разрыва не происходит.