Число и культура
Шрифт:
Мы не ставим в настоящей работе слишком широких задач и потому ограничимся сказанным о культурных ассоциациях, прямо или косвенно связанных с "духом" разных пропорций, с инсталлированным в них мировоззрением. Возвращаясь к непосредственной теме раздела нельзя, однако, не заметить следующее.
Если в парламентских выборах, на которые примеривалась пропорция золотого сечения, сам акт выборов в основном не изменяет процентов (какими они были на пороге голосования, такими же претворяются и во фракциях), то случай президентских, как сказано, кардинально отличен. До выборов и в их канун действует один процентный расклад – согласно теории: a/c = 57,7%, b/c = 42,3%, – а сразу после выборов совершенно другой: "победитель получает всё", a/c = 100%, b/c = 0%. В этом смысле можно говорить о количественной обратимости игры первого сорта и, напротив, принципиальной количественной необратимости
8 ноября 1960 г. состоялись президентские выборы в США, где в роли основных соперников выступали демократ Дж.Кеннеди и республиканец Р.Никсон. Это была исключительно острая борьба, без заранее известного фаворита. В скобках укажем, что гонка без фаворита описывается парадигмой с идентичными целями обоих участников, например:
a ~ c
(16)
b ~ c
a + b = c,
откуда нетрудно вывести, что оба актора должны получить теоретически одинаковые проценты: a/c = b/c = 50%.(4) Соответственно, Дж.Кеннеди добился лишь чисто символического перевеса над Р.Никсоном (около ста тысяч голосов). Однако тем самым, хотя бы постфактум, лидер все же определился.
В США, как известно, принята двухступенчатая система. 6 января 1961 г. были объявлены окончательные итоги подсчета голосов выборщиков. За Дж.Кеннеди было подано 303 голоса, за Р.Никсона – 219, за сенатора Г.Бирда (хотя он и не выставлял свою кандидатуру, за него высказались представители нескольких южных штатов) – 15 [125-62]. При определении соотношения только между двумя главными участниками эти последние 15 голосов, очевидно, должны быть исключены из расчета. Тогда общее количество проголосовавших за двух главных кандидатов составляет с = 303 + 219 = 522. На долю Кеннеди приходится а/с = 303 / 522 = 58,0%. Сравнение с теоретическими 57,7% демонстрирует вполне приличное совпадение вычисленного значения с реальным.(5)
Теперь обратимся к более животрепещущим для нас прецедентам из новейшей русской истории. Согласно данным Центральной избирательной комиссии РФ о результатах второго тура президентских выборов 3 июля 1996 г., за Б.Н.Ельцина было опущено 40 млн. 208 тыс. 384 бюллетеня, за Г.А.Зюганова – 30 млн. 113 тыс. 306.(6) Вариант "против всех" предпочло 3 млн. 604 тыс. 505 человек. Стандартное представление результатов заключается в определении процентных долей голосов, взятых от общего количества действительных бюллетеней. При таком способе представления у Ельцина – 53,82%, у Зюганова – 40,31%, против всех – 5,87%. В таком виде обычно и приводится информация. Однако наша теоретическая модель определяет соотношение лишь между двумя вариантами: в данном случае между Ельциным и Зюгановым, т.е. в ракурсе "двухпартийного вотума". В ту же форму, значит, должны быть облечены и фактические данные.
Вначале определим общее количество голосов, поданных только за двух кандидатов: с = 40 208 384 + 30 113 306 = 70 321 690. Итог же оказывается следующим: у Ельцина – 57,2% (у Зюганова – 42,8%). Теоретическая величина 57,7% расходится с фактическими 57,2% всего на 0,5%.
Предшествующие президентские выборы в России, 1991 года, проходили в совершенно других условиях. Если в 1996 г. состоялась действительно острая борьба между двумя кандидатами, и масс-медиа удалось внушить населению, что государство находится перед воистину судьбоносной развилкой: возврат к коммунизму или же вперед к демократии, возрождение прошлого или рождение будущего, – то предвыборная кампания 1991 г. протекала в несравнимо менее конкурентных условиях. Вопрос о лидере, или фаворите, по существу не стоял, настолько все выглядело очевидным. Ельцин одержал верх уже в первом туре. На первый взгляд, испытываемая модель неприменима к подобному случаю. Но стоит вспомнить существовавшую обстановку в стране, доминировавшие общественные настроения.
Главный претендент на высший пост считался, как сказано, определенным, тогда как остальное множество кандидатов воспринималось скорее в качестве общего фона ("без альтернативности нет демократии"). Этот "фон" по сути сливался в обобщенного "коллективного соперника", и центральный вопрос на выборах стоял практически так: "Ельцин или не Ельцин".
Подобной "дихотомизации" в тот период соответствовала и коллективно-психологическая оппозиция "Ельцин – Горбачев" (М.С.Горбачев занимал в тот период пост президента СССР и непосредственно в выборах президента РФ не участвовал, но над всеми событиями ощутимо нависала его "тень"). Против Ельцина Горбачев категорически возражал,(7) поэтому всё, что не Ельцин, казалось креатурами Горбачева или просто выгодными для него людьми. В такой подразумеваемой, но отчетливо
За схваткой стояли и более мощные общественные реалии. СССР находился на грани распада, что сопровождалось подъемом национального самосознания не только в нацрепубликах, но и в самой РСФСР. С подавляющим перевесом Верховный Совет РСФСР принимает декларацию о суверенитете Российской республики, оглашение результатов голосования сопровождается ликующими овациями и вставанием. Национальное государство Россия и ее решительный демократический лидер, с одной стороны, и коммунистический СССР, завязший в вялотекущих реформах, с другой, – во многом таким представлялся центральный нерв коллизии.
Если допустить оправданность подобной "дуализации", или "дихотомизации", президентских выборов 1991 г., – а нам она представляется достаточно адекватной, – то сравнение с теоретической схемой все же возможно. Ельцин или "не-Ельцин", Ельцин или "тень Горбачева", энергичная национально-демократическая идея или одряхлевший, полуанемичный СССР – вполне бинарная действующая конструкция. В таком случае допустимо сравнение доли поданных голосов за реального фаворита, с одной стороны, и теоретического субъекта а из нашей модели, с другой.
За Б.Н.Ельцина на выборах 1991 г. отдали голоса 57,3% избирателей [244], что лишь на 0,4% отличается от теоретических 57,7%.
Это довольно любопытный и по-своему знаменательный результат: несмотря на множество перемен, пережитых страной за пять лет, несмотря на кардинальное, казалось бы, преображение общественных настроений и обстановки, на качественное изменение личного образа Ельцина (катастрофическое падение его популярности), параметр а/с – равный 57,7% в теории, 57,3 и 57,2% на практике – остался по существу неизменным. Прежде всего, это явно противоречит единодушной констатации политологов, что политическая ситуация в стране и в 1991, и в 1996 гг. характеризовалась коренной нестабильностью, отражая качество переходности. Если она действительно нестабильна, то следовало бы указать, в каком именно смысле, в каких конкретных аспектах. Гуманитарная политология то и дело грешит неточными, многозначительными выражениями, которые каждый волен понимать, как заблагорассудится. Напротив, элементарный подсчет демонстрирует, что параметр а/с остался по сути инвариантным. Мало того, с высокой степенью точности он совпадает с теоретической величиной 57,7%, полученной из предпосылки как раз принципиальной стабильности. Этот результат согласуется и с результатом американских выборов (см. Дж.Кеннеди). Россия – особенная страна, которую "умом не понять" и в которой всё не так, как на Западе? – Типологически одинаковые процессы повсюду в образованных странах приводят к одним и тем же итогам. Реальная действительность предпочитает, чтобы ей задавали строго сформулированные вопросы, тогда она и отвечает на них конкретно и точно.
Настоящая работа не посвящена специально проблеме президентских выборов, поэтому воздержимся от ее многосторонней разработки. Однако уместно, быть может, привести цифры по выборам президента в родственной нам по СНГ стране – Армении, которые состоялись в сентябре 1996 г. На высший пост претендовали два главных кандидата: действующий президент Левон Тер-Петросян и лидер объединенной оппозиции Вазген Манукян. Согласно сообщению "Известий", предпочтение первому отдало 52,09% избирателей, второму – 41,07%.(8) По-прежнему перед нами стандартный вид представления информации: проценты отнесены к общему числу голосов, а не только к тем, что поданы за двух главных участников. Поэтому прямое сравнение с теорией некорректно. Пересчет очень прост. В сумме на долю двух кандидатов приходится с = 52,09 + 41,07 = 93,16 процентов голосов от общего числа пришедших на избирательные участки. Поскольку нас интересует соотношение только между двумя кандидатами – без учета испорченных бюллетеней или опущенных за второстепенные независимые фигуры, постольку наличные 93,16% необходимо привести к 100% и определить новые цифры Тер-Петросяна и Манукяна. Тогда процент Тер-Петросяна составляет (52,09 / 93,16)· 100% = 55,9%, что несколько расходится с теоретическим значением 57,7%, но, в общем, удовлетворительно для натурного эксперимента. В марте 1998 г. в той же Армении в президентской схватке сошлись Роберт Кочарян и Карен Демирчян. Под рукой лишь предварительные данные (по результатам обработки 96%-ного массива бюллетеней), но они достаточно красноречивы: за Кочаряна проголосовало 59,68% избирателей, за Демирчяна- 40,32% [31]. Здесь уже пересчета не требуется (сумма и так равна 100%); цифра 59,68% – по абсолютной величине примерно такое же отклонение от 57,7% теории, как и в 1996 г., но противоположное по знаку.