Число Зверя
Шрифт:
— Терпеть не могу задерживаться до рассвета, у меня напрочь сбиваются внутренние часы!
Сэнди собрала карты, быстро перетасовала, принялась раскладывать. Вернулась Полли, села на подлокотник дивана, откусила кусочек пирожного. Выпростала из сутаны и скрестила голые ноги с красным педикюром — неплохие ножки для ее лет. Свесила над сундуком светлые кудри, закусила губу. Поцокала языком.
Сэнди печально вздохнула:
— Вечно этот хаос, бессмысленный хаос… Слева в поле зрения Розмари вошла третья ведьма.
— Кто-нибудь
— Десять тридцать давно миновало, — промолвила Полли.
— Я знаю. — Диана подошла к Сэнди с другой стороны. — Мальчики уже беспокоятся. — На ней была фиолетовая сутана — наверняка специально выкрашенная под цвет глаз. Она посмотрела, как Сэнди тасует карты, и спросила:
— Что такое «LOUSETRASM»?
— Ничего, — ответила Сэнди. — Хаос. Это головоломка, мне ее Джуди дала.
— В смысле, Элис? — спросила Полли.
— Все еще не могу в это поверить, — проговорила Сэнди, тасуя карты.
Со словами «меня от этих словесных игр с души воротит» Диана уплыла вправо.
Розмари отстранилась от щели. Вот так да! Сэнди тоже на крючке?
Она обернулась — перед ней стоял Энди, поднеся палец к губам.
— Tcc!
У Розмари отвисла челюсть, и он прикрыл ей рот ладонью.
— Я уж было решил, что ты мне поверила. — Он ухмыльнулся и поцеловал ее в нос.
Энди отнял пальцы от ее рта, но руку не опустил — дескать, молчи. Подмигнул, взялся за дверную ручку, потянул на себя, оттесняя дверью мать.
— Дамы, вы не в претензии? Мне на несколько минут понадобится эта комната.
— Зачем? — осведомилась Диана справа.
— Для глубокой медитации. Устраивает такой ответ? Выходите. Всем спасибо.
На нем была черная сутана с такими же узорами, как у других, с капюшоном за плечами и веревочным поясом. Лежащий внизу, в подарочной упаковке, халат от «Салки» был бы здесь неуместен. Что ж, тем меньше причин отдавать его этому самоуверенному и лживому сыну… Сатаны!
— Что ты там делал? — спросила Сэнди, собирая карты.
— Сапоги примерял.
— Ты говорил, мы начнем…
— Начинайте без меня. Я серьезно, приступайте. Эй, Кевин, давай звук! Скажите ему.
Он затворил дверь на сцену, а Розмари прошла в артистическую студию — пригибаясь, глядя на свое отражение, которое в ответ не сводило с нее глаз.
В театрах или на телестудиях помещение зеленого цвета — редкость. А тут все было зелено, не театр, а настоящие джунгли. Визуальный оксюморон. Низкий зеркальный потолок удваивал странность комнаты. Пространство за кулисами было поделено на ярусы. Наверху, совсем рядом, находилась режиссерская с пультами управления осветительной и звуковой системами, виднелись перевернутые отражения всех, кто ходил, сидел или трепался, или чем еще принято заниматься в артистических студиях цвета тропического леса.
Розмари выбрала стул возле дивана, села, выпрямив спину, опустив локти на подлокотники,
Энди шел по фойе, и вплотную за ним следовало его отражение в черной облегающей сутане, подпоясанной веревкой. Остановился возле аппарата, заправленного кофе и чаем, и гигантской красной машины с логотипом «Кока-колы».
— Кофе будешь?
Секунду или две Розмари молчала.
— Черный, пожалуйста.
Энди налил кофе, дал красной машине тумака. Внутри щелкнуло.
Он принес матери черный кофе в чашке с клеймом «БД», чайную ложку и пакетик подсластителя. Сел рядом с ней на край дивана, откупорил красную банку. Глотнул.
Розмари поставила чашку на сундук и помешала кофе, глядя на «карты» Сэнди — листочки бумаги для записей размером три на четыре под округлым серебряным пресс-папье.
— Хочешь ответ?
Розмари посмотрела на сына:
— Насчет «жареных мулов»? Улыбаясь, он кивнул:
— Я его нашел с неделю назад.
— Не смей мне говорить! Сама найду. Энди хихикнул:
— Теперь ты у меня на крючке. Берегись, а не то скажу!
Розмари положила ложечку на сундук и выпрямила спину. Держа чашку в обеих руках и глядя вперед, глубоко вздохнула и сделала глоток кофе.
Энди поставил банку с колой на ковер, подальше от своей босой ноги, и наклонился к матери.
— Мне не следовало шутить. Понимаю, ты беспокоишься. Не надо. Я ведь солгал совсем чуть-чуть. Прости. Боялся, что опять тебя перепугаю после такой долгой разлуки. Мама, посмотри на меня. Пожалуйста.
Она повернула голову, посмотрела на него. Энди сказал, не сводя с нее ясных светло-карих глаз:
— То, что здесь происходит, — вовсе не сатанизм. Поверь, я Сатане не поклоняюсь. Это… мишура, я, с нею вырос, и она мне нравится, только и всего. Никаких других вечеринок и праздников я не знал. Тут и колдовства никакого нет, мы не наводим чары, все вполне невинно. На древнюю религию Минни и Романа все это похоже не больше, чем рождественская вечеринка в офисе Роба Паттерсона. Да ты сама послушай. — Он указал кивком.
Началось молитвенное пение — оно исходило из динамика, что выглядывал из зеленого паласа между притолоками дверей в уборные. Звуки накатывали волнами, в них вплетались необычные дрожащие ноты.
— Узнаешь?
Розмари направила на динамик ухо.
— А ты когда-нибудь… участвовала в… Она отрицательно покачала головой:
— Нет. Но слушала. Из чулана через стену. Да ты знаешь.
Энди кивнул и улыбнулся.
— Разница есть… — сказала она.
— Один из старых гимнов. Хэнк пропустил его через компьютер, он увлекается электронной музыкой. Именно это я и имел в виду — псалом записывается на пленку и обрабатывается с помощью электроники. Если воспроизводить вспять, услышишь «Отче наш».