Число Зверя
Шрифт:
— Что-нибудь означает?
— Не знаю, что хотел сказать ювелир. Лично для меня это символизирует продолжительность жизни, продолжительность всего сущего. — Он отпустил кулон, и тот упал на грудь.
— Симпатичный, — повторила Розмари.
— Мне он сразу бросился в глаза. Между прочим, теперь в моем плане на будущий год еще одно дело: пригласить вас на ужин.
Она улыбнулась;
— А в моем плане — согласиться.
Они обменялись улыбками, и Юрико, кланяясь, попятился к кругу.
Розмари поискала взглядом черную сутану Энди.
Ни Энди, ни его черной сутаны. Но видна фиолетовая среди коричневых.
Барабан забил громче, в его ритме лиана и держащиеся за нее люди двинулись по часовой стрелке. Несколько секунд Розмари не отрывала взгляда от танцующих, затем повернулась и пошла в артистическую студию, поморщившись из-за яркого света. Музыка теперь звучала из динамика справа от нее.
Энди в черной рясе сидел на диване с печеньем в руке, смотрел на мать.
— А я думал, ты с Юрико…
Часто моргая, Розмари отрицательно покачала головой. Глянула вверх, направилась к сервировочному столику.
— А ты почему не там? Он пожал плечами:
— Можно дойти до распутства, Диана, похоже, перестаралась с ромом. Я собирался тебя увести, а потом увидел, как ты с ним спускаешься, и почувствовал… — Он снова пожал плечами. — Решил подождать.
Она взяла горсть печенья, пошла обратно, к дивану, Энди подвинулся.
Розмари села, аккуратной горкой положила печенье на сундук между собой и сыном. Откинулась на спинку дивана, откусила кусочек леченья.
— А ты знаешь, что таннис сродни марихуане?
— Ты меня разыгрываешь, — сказал он. — Неужели? Я поражен!
Она посмотрела на него в упор.
— Неудивительно, что тебе удалось зацепить всю эту компанию. Нет, все-таки нельзя, нельзя было отпускать тебя тогда, в первый раз, к Минни и Роману.
— Никого я не цеплял. — Энди повернулся к матери. — И тебе не в чем себя винить. У тебя не было выбора. — Он несколько секунд смотрел на мать, пока она переводила дыхание. Затем дотронулся до ее плеча. — Любая другая женщина на твоем месте оставила бы меня колдунам и удрала со всех ног.
Розмари тяжело вздохнула:
— Так уж и любая…
— Любая. — Он поцеловал ее в висок. Она дотронулась до его руки, лежащей у нее на плече. Они улыбнулись друг другу.
Розмари потрясла головой, словно хотела избавиться от наркотического опьянения.
— Теперь ты удовлетворена? — Энди откинулся на спинку дивана, взял мать за руки. — Нашла тут хоть что-нибудь из сатанизма? Из колдовства? Тебя принуждали к чему-нибудь непотребному?
— Нет… — Она тоже откинулась на спинку дивана. Барабан бил громче и быстрее, звуки не только рвались из динамика, но и проникали сквозь дверь. — Музыка Хэнка?
— Нет, — ответил Энди. — Кажется, какая-то французская группа.
Они посидели, послушали. Удерживая ее руки одной рукой, Энди свободную положил ей на плечи. Она прижалась к нему,
— Энди…
— Один целомудренный поцелуй…
Вознесенная барабанным боем на гребень волны блаженства, она открыла глаза и поняла, что лежит на диване: предплечья прижаты к черному шелку на спине Энди, пальцы — в его кудрях. Закрыла глаза… Закричала птица джунглей. Розмари посмотрела на динамик — и похолодела, обнаружив знамение.
Она видела знамение прямо сквозь зеркальный потолок. Единственный клочок небесной синевы среди всей этой тропической зелени. Прямоугольничек с черными буквами посреди.
Под смятой красной банкой кока-колы.
Прицепившись к внутренней поверхности ведра из плетеного тростника, он висел у косяка перевернутой двери.
Надпись была искажена зеркалом и находилась в добрых двадцати футах от Розмари, но прочитывалась мгновенно, настолько отчетливы были буквы, настолько своевременны.
И в этот краткий миг она увидела то, чего до сих пор не видела в тумане танниса и пастельных пятнах: значение кулона Юрико, браслетов, чаши для пунша, кубка, из которого она пила. Надпись все сделала прозрачно-ясным.
«Тиффани».
Поднялась голова Энди — с тигриными глазами, с рогами.
— Я думал, ты уже готова, — сказал он под бой барабана и крики птиц.
Она отрицательно покачала головой. Он передвинулся, опустил ногу на пол; Розмари уперлась ладонью ему в голову, толкнула.
— Нет, Энди, мне надо побыть одной. Хотя бы несколько минут. Пожалуйста.
Он встал на колено, посмотрел на нее. Рога втягивались в череп, глаза превращались в оленьи.
— Сейчас.
— Пожалуйста, — повторила Розмари. Он перевел дух. Встал с дивана, запахнул полы сутаны.
— Как скажете, мисс Гарбо. — Затянул шнурок на поясе. Улыбнулся светло-карими оленьими глазами. Выступы на лбу исчезли начисто. — Ты ведь не собираешься сбежать?
— Нет. Мне надо только… собраться с мыслями. Двух минут хватит. Пожалуйста.
Энди кивнул, взял печенье, пошел к двери на сцену и вышел под хлопанье ладоней, синхронное бою барабана. И закрыл за собой дверь.
Розмари села, запахнула сутану, опустила ноги на ковер, потрясла головой. Медленно набрала воздух в легкие, медленно выдохнула. Еще раз глубоко вздохнула.
Взяла банку, встряхнула, жадно допила последние капли кока-колы. Подняла серебряное пресс-папье, взвесила на руке, посмотрела на нижнюю грань. Опустила.
Встала, подошла к мусорной корзине, плотнее запахнула сутану, затянула пояс. В корзине валялся сложенный втрое лист мелованной бумаги с черной надписью «Тиффани» на небесно-голубом фоне. Внутри — курсивом поздравление с покупкой зажигалки фирмы «Тиффани», уведомление о том, что ремонтная мастерская принимает любые рекламации, а еще фотоснимки золотых и серебряных портсигаров и ларчиков для сигар с тем же рельефным логотипом.