Число зверя
Шрифт:
– Ты умница, Дити.
– По-моему, босс, ты такие слова говоришь всем девушкам, которые адекватно готовят.
– Ну ладно тебе!
– Капитан, не составляет труда запрограммировать компьютер на руководство кулинарными автоматами. Имеющееся на рынке программное обеспечение под маркой Gordon Blue [39] считается превосходным. Прежде чем разбудить Аю, не могли бы вы ответить на один гипотетический вопрос относительно компьютеров и кулинарного искусства?
39.
Голубая
– Капитан!
– Да, второй пилот?
– Рекомендую вам запретить астронавигатору обсуждать вопросы, не имеющие отношения к делу – такие, как кулинарное искусство, – когда перед нами стоит первоочередная задача.
– Спасибо, второй пилот. Астронавигатор, в чем состоит ваш гипотетический вопрос?
Папа проявил такт и не стал вмешиваться в наш диалог с Зебадией. Но его рекомендация капитану предназначалась для моих ушей – этими словами он приказывал мне заткнуться, и я вдруг услышала голос Джейн: «Дити, всякий раз, когда жена думает, что она выиграла в споре, она проиграла».
Я и Джейн. Я Дити. Я унаследовала вспыльчивость отца. Я вскипаю не так быстро, как он, но у меня та же склонность носиться со своими обидами. А Зебадия иногда меня подначивает и знает, как меня достать.
Но папа подсказывал мне: «Перестань, Дити!»
Может, Зебадия прав – слишком много споров, слишком много разглагольствования, сплошной кружок кройки, шитья и дискуссий. Все мы – заинтересованные лица, все стоим перед лицом одной и той же смертельной опасности… но насколько труднее быть капитаном, чем рядовым членом экипажа? В два раза? В десять?
Не знаю. А вдруг мой муж не выдержит напряжения? Вдруг и правда заработает язву?
И выходит, что я еще усугубляю его трудности?
Сознательно я все это не продумывала, это было запрограммировано во мне на подсознательном уровне; папа нажал кнопку «выполняй», и ответы посыпались сами собой. Я ответила мужу мгновенно:
– Какой гиперкритический вопрос, сэр?
– Было сказано «гипотетический». Что-то насчет компьютеров и кулинарного искусства.
– Капитан, я вдруг все забыла. Давайте лучше займемся делом, пока я еще помню, как оно делается.
– Дити, умоляю, не ври своему бедному старому измученному мужу.
– Сэр, когда мой муж станет бедным, старым и измученным, я не буду ему врать.
– Гм-м-м… если бы я уже не обещал свою поддержку Хильде, я бы голосовал за избрание тебя капитаном.
– Зебби, я освобождаю тебя от обещания! – вмешалась тетя Хильда. – Я не кандидат.
– Нет, Шельма, раз обещав кому-либо политическую поддержку, честный человек никогда не берет слово назад. Так можно Ае слушать?
– Конечно, сэр. Она мне нужна для показа. Здравствуй, Ая.
– Привет, Дити.
– Покажи глобус, дневную сторону.
На самом большом из дисплеев Аи немедленно появилось западное полушарие Земли, нашей Земли в нашей Вселенной – Терры. Что сейчас в Гнездышке, середина дня? Да, именно так говорили часы у меня в голове, а на приборной доске светилось время по Гринвичу: 20:23:07. Боже мой, прошло всего двадцать часов с того момента,
– Дай меридианы и параллели. Убери географические особенности, – Ая сделала все это. – Покажи область поиска по программе «Бродяга».
Ая пользовалась ортогональной проекцией, так что сорок пятые параллели имели у нее форму прямых. Поскольку я велела ей показать дневную сторону, эти две яркие линии упирались в левый край дисплея, представлявший линию восхода. Зато правый край области выглядел неровной кривой, идущей в юго-западном направлении.
– Добавь Русскую долину.
Справа от области поиска возникло обширное светлое пятно.
– Убери Русскую долину.
Район, вчерне обследованный нами, исчез.
– Дити, – поинтересовался мой муж, – как Ая это делает? В ее постоянной памяти нет никаких данных о Марсе – даже о Марсе нашей Вселенной.
– Так. Ая, покажи место посадки.
– Нет программы.
– Гм. Действительно, это не получится: там, где мы садились, солнце уже зашло. Зебадия, может быть, попросить ее повернуть глобус так, чтобы видно было это место? Но она покажет просто яркую точку почти на самом экваторе. Я определила точку, где мы сели, как нулевой меридиан – Гринвич для Марса. Этого Марса.
– А нулевая параллель? Что, экватор у тебя тоже произвольный?
– Нет, что ты! Пока мы спали, Ая подстроила свой гирокомпас к этой планете. Это дало ей направление на север и широту. Радиус Марса она знает – я начала было ей говорить, смотрю, а она уже отыскала его в памяти. «Аэрокосмический альманах», да?
– Должно быть. Но мы говорили о диаметре Марса вчера вечером, Ая слушала. И ты, и Хильда его знали, а мы с Джейком нет.
Насколько мне помнилось, тетя Хильда просто поторопилась выложить эту информацию, а папа промолчал. Но я ничуть не возражала против того, чтобы папа оставался на заднем плане и гордился энциклопедической памятью тети Хильды. Если у моего мужа есть недостаток, то это нежелание поверить, что у женщин тоже есть голова… вероятно, все дело в том, что его так сильно волнует противоположный конец. Я продолжила свои разъяснения:
– С того момента, как я запущу Аю, она ничего не будет говорить и записывать без приказа на то. Она будет совершать случайные перемещения в пределах этой области, пока кто-нибудь не крикнет «Бинго!». Тогда она, не останавливаясь, высветит на карте яркую точку на соответствующей широте и долготе, а также запишет широту, долготу и точное время. Кроме того, в течение секунды она будет показывать время получения сигнала «Бинго!». Если вы хотите впоследствии это «бинго» отыскать в ее памяти, то запомните или запишите это время – с точностью до секунды. Потому что она будет делать двадцать скачков в минуту. Час можно не запоминать, только минуту и секунду. Вообще-то достаточно даже запомнить только минуту: я ведь могу попросить ее найти все «бинго» для данной минуты, их не может быть больше двадцати, а ваше «бинго», возможно, окажется единственным.