Число зверя
Шрифт:
– Зебби, я так же трезва, как и ты!
– Нашла чем хвастаться, Шельма. Кажется, я приискал местечко. Закройте глаза: садимся.
Лучше бы я и правда закрыла глаза.
Зебадия начал длинный пологий спуск с выключенным двигателем. Я все ждала: когда же начнется вибрация, когда же Ая наконец оживет и заворчит… ждала… ждала…
– Ая, – сказал он, и я подумала, вот сейчас он велит ей включиться.
Нет. Фактически мы уже спустились ниже уровня вздымавшегося впереди высокого берега.
Тут он неожиданно включил тягу вручную – но в обратную сторону:
Я не сказала ничего. Тетя Хильда шептала: «Пресвятая Дева Помилуй Нас Ом Мани Падме Хум Нет Аллаха Кроме Аллаха И Мухаммед Пророк Его» – и еще что-то на неизвестном мне языке, но очень проникновенно.
– Сын, ты всегда так… аккуратно? – спросил папа.
– Я видел, как один человек это сделал, когда было нужно, и все думал: сумею я так или нет. Но ты-то небось подумал… Ая, ты слушаешь?
– Конечно, босс. Ты же меня разбудил. Где горит?
– Ты умница, Ая.
– Тогда почему я везу эту детскую коляску?
– Ая, пойди поспи.
– Иду баиньки. Конец связи и отбой, босс.
– Ты, наверное, Бог знает что подумал, Джейк, а я ведь в любой момент готов был выпалить «п, р, ы, г». Благодаря твоей аппаратуре у Аи появилась настолько быстрая реакция, что я был уверен: она вытащит нас из какой угодно неприятности в последнюю долю секунды. И не думай, что это лихачество. Посмотри на прибор. Горючего осталось семьдесят четыре процента. И больше взять неоткуда. А я не знаю, сколько раз нам еще предстоит садиться.
– Капитан, это было блистательно. Хотя у меня душа ушла в пятки.
– Неправильная форма обращения, капитан. Мы приземлились, моя отставка вступила в силу, теперь ты начальник.
– Зеб, я же сказал, я не буду капитаном.
– У тебя нет выбора, ты уже капитан. Когда капитан погибает, пропадает без вести или подает в отставку, командование переходит к следующему по должности. Ты можешь перерезать себе горло, Джейк, можешь дезертировать, все что хочешь можешь сделать, но ты не можешь утверждать, что ты не капитан, раз ты капитан!
– Если ты можешь подать в отставку, то и я тоже могу!
– Разумеется. В пользу астронавигатора, как следующего по должности офицера.
– Дити, я подаю в отставку! То есть, виноват: капитан Дити.
– Нет-нет, папа, ни в коем случае! Я не знаю, что я тогда сделаю… я… – Я умолкла, не зная как быть. Потом сообразила: – Я тоже подаю в отставку… капитан Хильда.
– Что? Не говори глупостей, Дити. Офицер медслужбы не имеет права брать на себя командование. А если «офицер медслужбы» – это шутка и «офицер по науке» тоже, то тогда я просто пассажирка и опять-таки не имею на это права.
– Шельма, – сказал мой муж, – ты отвечаешь тем же требованиям, что и все мы. Ты умеешь водить машину…
– Я только что внезапно разучилась.
– …но это не обязательно. Способность к здравому суждению и поддержка членов экипажа – вот единственное, что требуется, так как мы находимся в миллионах милях и в нескольких вселенных от водительских прав и прочего. Я тебя поддерживаю;
– Я? Конечно.
– Дити?
– Капитан Хильда знает, что я всецело поддерживаю ее, – заверила я. – Я первая назвала ее капитаном.
– Дити, – сказала тетя Хильда, – я только что подала в отставку.
– Но в чью пользу? Тебе некому передавать командование! – Кажется, это прозвучало у меня недостаточно сдержанно.
– Я передаю командование Великому Духу Маниту [41] . Или тебе, Зебби: все возвращается обратно по кругу, и ты снова капитан… как и должно быть.
– Ну нет, Шельма. Я свою вахту отстоял, теперь очередь кого-нибудь другого. Раз ты подала в отставку, то у нас больше вообще нет организации.
41.
Божество североамериканских индейцев.
Ты напрасно думаешь, что уговорила меня. Ты просто теперь до скончания века будешь первопоселенкой на этом бережку. А пока командования у нас нет, разводите себе балаган сколько хотите. Надеюсь, вам уже успела осточертеть вся эта говорильня, эти ваши споры-разговоры – у меня-то они уже в печенках сидят. То ли уголок ораторов в Гайд-парке, то ли школьный дискуссионный клуб.
– Послушай, Зебби, – с удивлением сказала тетя Хильда, – ты что же, отыгрываешься на нас, что ли?
– Миссис Берроуз, весьма возможно, что вы нашли совершенно точное слово. Я за это время ох сколько всякого наглотался… и не в последнюю очередь вашими стараниями.
Я не видела тетю Хильду такой удрученной со времени смерти моей мамы Джейн.
– Прости меня, Зебби. Я не думала, что мое поведение так раздражает тебя. Я не хотела тебя раздражать. Я знаю – я все время помню! – что ты спас нам – мне – жизнь целых пять раз и вообще постоянно спасаешь нас своим руководством. Я благодарна тебе настолько, насколько вообще способна на благодарность, – а это значит очень глубоко благодарна, хотя ты и думаешь, что я мелкая душонка. Но ведь нельзя демонстрировать такую глубокую благодарность каждое мгновение, как нельзя постоянно испытывать оргазм. Некоторые эмоции слишком сильны, чтобы все время держаться на максимуме. – Она вздохнула, и по ее лицу покатились слезы. – Зебби, я больше не буду, только не сердись, ладно? Я постараюсь больше не выпендриваться. Так сразу не отвыкнешь, я много лет так себя веду, это мой защитный механизм. Но я отучусь, вот увидишь.
– Ну что ты так, Хильда, – мягко сказал Зебадия. – Ты же знаешь, я люблю тебя – несмотря на твои штучки.
– О, я знаю, знаю, уродина ты долговязая. Ты вернешься, а? Будешь снова нашим капитаном?
– Хильда, я никуда не уходил. Я как делал, так и буду делать все то, что умею и чему могу научиться. И что мне велят. Но капитаном я не буду.
– Боже мой, как же так!
– Ничего страшного. Мы просто изберем нового командира.
Тут весьма некстати взъерепенился папа: