Числовая символика средневековья
Шрифт:
Отметим неясность, связанную с происхождением и значением языческого 9 как яркого дневного света в сравнении с таинством ирландского пророчества, связанного с числом 50. В ирландском фольклоре, наряду с семью дюжинами и другими традиционными полными числами, появляется обычный образ 50 или «трижды пятидесяти», указывающий не только на огромную группу,
Кухулина любили трижды 50 королев, в «Путешествии Брана» его встретили трижды по 50 женщин. 50 девиц руководили его рождением, на его голове имелось 50 золотистых завитков. Третья девица, Казн, носит золотое ожерелье, на котором висит трижды по 50 цепей.
Трижды 50 женщин приветствуют Лоэга в Маг Мелл. Нейси и два его брата отправляются в Шотландию с трижды 50 воинами и т. д.
Вместе с другими полными числами, общими для десятичной традиции, выделение 50 представляется немного странным, особенно когда данное число использовалось как явная граница. 50 емкостей зерна, молока, масла и муки извлекались немидийцами у Фоморов. Вместе с большей данью он доходил до границ в 100 или 1000, как следовало ожидать, но трижды по 50 сотен коров, 350 сотен баранов, трижды по 50 сотен свиней.
50 никак даже приблизительно не приравнивалось к любому известному временному периоду или естественному явлению. Как часть десятичной системы, оно оказывалось полезным полным числом, однако вовсе не популярным среди христианских романов. В Церкви почиталось числом Пятидесятницы, Троицы, Троицына дня, отмечавшегося на 50-й день после Пасхи, но нет данных, что в бытовом отношении ирландцы относились к нему так же.
Только в одной мифологической традиции известно культовое число 50. Вавилонский солнечный бог Мардук был известен под 50 именами.
Вавилонские боги выстраивались в ряд в соответствии с составной десятичной и шестидесятеричной системами. Величайшего из богов Анну почитали благодаря основному числу 60. Второй по значению Мардук в конце Эпоса о творении определяется 50
Боги обозначили 50 имен Наниба [Мардука], имена 50 стали священными для него, так что даже во время Гудеа, правителя (энси) государства Лагаш в Южной Месопотамии, ему было посвящено 50 храмов, фактически каждый храм посвящался числу 50.
Повсеместно в кельтской мифологии признавался миф о солнечном герое. Если Нут мог вывести свой прототип от Ахилла, а Рис от Геракла, вполне вероятно, находил более ранних предков в Мардуке, совершившем свой цикл подвигов. Ведь кроме мифа о Кухулине вместе с его 50 локонами можно вспомнить фрагмент древневавилонской таблички: «Солнце с 50 ликами, поднявшееся оружие божества».
Каково бы ни было первоначальное значение числа 50, видно, оно не несет в себе ничего, кроме другого слабого намека мифологического указания, встречающегося в кельтском повествовании. Однажды в излюбленной форме, трижды по 50, он связался со 150 псалмами, делящимися аналогично.
В «Сказании о Бороме» Адамнан посылает клирика призвать к нему Финнахта, отказывающегося прийти, пока не закончит игру в шахматы, которой занят. Церковник возвращается к Адамнану с ответом. Святой отвечает: «Иди и скажи ему, что тем временем я спою 50 псалмов, среди которых есть один, отнимающий все у его детей и внуков и предающий забвению его имя в королевстве».
К тому времени, когда клирик вернулся с ответом, Финнахт начал новую партию. Адамнан спел другие 50 псалмов, один из которых укоротил его жизнь. В той же манере повторяются третьи 50, и один помешает Финнахту получить милость Господа.
Со временем число стало связываться с рыцарями Круглого стола. В «Романе о Мерлине» говорится о 50 рыцарях, в тексте Хута — 150, «Романе о Бруте» — 250. Томас Мэлори, наконец, выбирает число 150, возможно, под влиянием упоминания о 150 псалмах и воплощает число как символ в загадке о 150 быках, появляющихся во сне Говейна.