Чистая душа
Шрифт:
— А Шакир уговаривает на геофак.
— Да, конечно, поступить на геофак легче. Вот он и говорит.
— Шакир неплохо окончил школу. Почему ты против него?
— Шакир, Шакир… Надоело. Шакир — красавец. Шакир всем хорош…
— Ты что? Никак, ревнуешь?
— Почему бы и не ревновать? Только и слышу — Шакир да Шакир!
— А Шакир меня попрекает: «Все Рифгат да Рифгат!» Погоди-ка, куда он пропал?
— Я его сегодня не видел. Видно, приревновал к тебе, обиделся и ушел.
— Нет, на самом
— Чего ты беспокоишься? Он нарочно тебя интригует.
Рифгат помолчал, потом спросил прямо:
— Скажи откровенно, Миляуша, кто тебе больше нравится — я или Шакир?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Мне надо знать…
— А если я скажу, что Шакир?
— Тогда прощай. Я не буду приставать к тебе. И поезжай хоть в консерваторию.
— А если скажу, что Рифгат?
— Тогда — на химфак. И мы до конца будем вместе.
— Для меня вы оба хорошие мальчики.
— Мы уже не дети, Миляуша!
— Вот как? Ты уже стал взрослым? А ну-ка, догоняй!
Миляуша вскочила и с заячьей легкостью помчалась к зарослям смородины. Рифгат кинулся за ней, а Миляуша перебегала от одного куста к другому. Наконец ему удалось догнать ее.
И он поцеловал Миляушу… И вот она исчезла. Неужели всерьез рассердилась?
— Ми-ля-уша-а! — кричал он.
Кто-то откликнулся басом, явно передразнивая его:
— Что-о-о, мой мальчик?
Рифгат нахмурил брови. Из-за кустов смородины показался голубой берет Шакира. Обмахивая свои широкие брюки ивовым прутиком, медленным шагом он подошел к Рифгату.
— Такой подлости я от тебя не ожидал, Рифгат, — сказал он, и красивые губы его уже не улыбались.
— Какой подлости?
— Мы уже не школьники, давай говорить открыто.
Рифгат молчал.
— Ты знаешь мое отношение к Миляуше, — продолжал Шакир.
— А ты мое…
— Знаю! — сказал Шакир, прервав Рифгата. — Тут мы с тобой в одинаковом положении. Поэтому я держу себя строго с Миляушей. Жду, когда сама Миляуша решит этот вопрос. Это честно и по-товарищески. И ты должен был так поступить. Я бы не мог позволить себе такого свинства…
— Какого свинства?
— Ты ее насильно поцеловал. Я видел!
— Это мое дело!
— Нет, это не только твое дело. Не шути, Рифгат! Я могу забыть это только при одном условии: если ты добровольно уйдешь в сторону, уступишь мне дорогу. Только так! Если ты не примешь это условие, пеняй на себя.
— Ого! Ты угрожаешь?
— Угрожаю. И честно предупреждаю: я тебя уберу с дороги, так и знай. Или, если сможешь, ты меня убери с дороги.
— Дуэль?
— Как угодно назови.
В глазах Шакира засветилась злая искорка. Он неторопливо сунул руку в карман и достал нож.
— Не бойся, я не собираюсь тебя резать! — сказал он.
И молниеносно чиркнул лезвием по собственной
— Вот моя кровь, — сказал он. — Клянусь кровью — или ты, или я!
Высасывая показавшуюся из ранки кровь, Шакир резко повернулся и пошел прочь.
Рифгат не ожидал, что дело примет такой оборот, Он не мог скрыть свою растерянность и торопливо окликнул:
— Шакир!
Шакир остановился. Не спеша подошел.
— Так согласен? Или нет?
— Ты в своем уме? Пускай Миляуша сама решает этот вопрос. Вот ты, право, чудак!
Из прибрежного ивняка послышался голос Миляуши:
— Рифгат!
Оба парня притихли.
— Рифга-а-ат!
— Ау-у!
— Иди сюда! — крикнула Миляуша.
— Пойдем вместе, Шакир.
— При условии: с ней об этом — ни гугу! Обещаешь?
— Пусть будет так.
Они спустились к берегу.
— И Шакир здесь?! — обрадовалась Миляуша, — Где ты пропадаешь весь день?
— Мало тут мест, где можно пропадать?
— Ой! Что с твоей рукой?
— Оцарапал.
— Перевязать надо.
— Ничего… до свадьбы заживет.
— Нет, с этим шутить нельзя. Рифгат, найди подорожник. Идем, Шакир, надо промыть рану.
— Да не нужно, Миляуша!
— Идем, идем! — Миляуша потащила Шакира к воде. — Ты, Шакир, наверно, неспроста сегодня пропадал? — сказала Миляуша, осматривая его рану.
— Вы с Рифгатом тоже, наверно, неспроста скрывались?
Миляуша покраснела. Но не успела ответить, как Рифгат вернулся.
— Принес? Дай-ка сюда.
Она взяла несколько листков подорожника, промыла их, в несколько слоев наложила на рану Шакира. Затем достала маленький батистовый платок и сделала перевязку.
— Ну, все, — сказала Миляуша. — Другой раз будь осторожнее!
Она взобралась на песчаный обрыв и загляделась на реку.
— Смотрите-ка, ведь это наши едут!
На рыбачьей лодке Рифгат заметил ребят, вместе с которыми переплыл реку. Они хотели отправиться назад вплавь. Почему же раздумали, почему едут на лодке? И почему все так притихли?
— Да, наши! — сказал удивленно Рифгат. — Что-то случилось!
Миляуша разволновалась:
— Уж не утонул ли кто?..
9
Уха была готова. Сания расстелила на траве скатерть, расставила посуду.
Камиль принес охапку ивовых прутьев.
— Вот тебе подушка, Сания. Садись!
— Предложил бы Сулейману-абый да Хафизе-апа.
— Им тоже будет. А ты, Сания, сядь!
— Ладно уж!
Наконец «стол» был готов.
Сулейман с Хафизой, как старшие, уселись на затененном месте, под самыми кустами. Фардана принесла закопченное ведро с ухой. Вместо черпака Сания взяла эмалированную кружку и стала наливать в тарелки.