Чистая речка
Шрифт:
Я молча выслушала Серафиму, выбросила стаканчик в полную мусорку и пошла в танцевальный зал.
Виктор Сергеевич занимался там с маленькими. Увидев меня, он громко сказал детям:
– Семь, восемь – и по кругу побежали под музыку. Ноги высоко поднимаем, быстро не бежим!
Он подошел ко мне.
– Слышала новости?
– Да, я уже ходила в больницу…
Я коротко рассказала ему. Говорить мне было об этом неудобно. Но сказать нужно было.
Виктор Сергеевич с непонятным мне выражением лица слушал и
– Вот какая ты девочка решительная, значит… Руся, дело плохо, но не так плохо, как все думают.
– Вас посадят в тюрьму?
– Нет, конечно, – засмеялся Виктор Сергеевич, но как-то не очень уверенно.
– Выгонят из школы?
– Это может быть, но ничего. В клуб пойду работать. В поселке есть клуб. Буду вести там латину для тех, кому за тридцать… Тётьки сразу набегут, через месяц передерутся все… – Он усмехнулся. – Ладно. Прорвемся. Я знаю один способ нейтрализовать Ларису. Но способ тухлый и подлый. И не думаю, что стоит им пользоваться. Может, попробовать с ней просто поговорить? Как ты считаешь?
Я вспомнила, в каком ненормальном состоянии была сегодня Вульфа.
– Она вас любит, да? – спросила я.
Виктор Сергеевич передернул плечами.
– Любила бы, не делала бы этого. Себя она любит и свою любовь. Я так думаю.
– Вы ее бросили?
Он посмотрел на меня.
– Мне жаль, что твое детство так рано кончилось.
Я не стала ему говорить, что мое детство кончилось еще в прошлый Новый год, спасибо пьяному Паше. Или еще раньше, когда я попала в детский дом. Например, когда я по глупости пошла с девчонками освежевывать белок…
– Русенька, отстреляемся как-нибудь. Пока не знаю как… Что у тебя с телефоном, кстати?
– Воспитатель отобрала. Из-за того, что я поехала с вами.
– Ясно…
В дверь заглянул директор. Увидев меня с Виктором Сергеевичем, он просто всплеснул руками:
– Ну, товарищи, нельзя же так! Да вы что!
Я подошла к директору.
– Тимофей Ильич, а если бы Лариса Вольфганговна написала, что я взрывчатку на Красной площади подложила, вы бы тоже поверили?
Директор непонимающе смотрел на меня.
– Брусникина, полгода до выпуска можно как-то потише себя вести? Почему вокруг тебя столько всякой ерунды? То какое-то пальто, то вот теперь громкий адюльтер… Виктор Сергеевич, зайдите ко мне после занятий… А ты сюда не ходи пока, пожалуйста.
– У меня занятия сегодня в пять, – сказала я, чувствуя, как силы у меня кончаются. Невозможно всем объяснять, что я не такая плохая, как они думают.
– Я и говорю – не ходи сюда больше на занятия. Виктор Сергеевич, вычеркните ее из списка. Чтобы проблем у нас меньше было. Все, Брусникина, ты больше танцами заниматься не хочешь, поняла? Разлюбила танцы.
Я посмотрела на директора. Почему он не хочет ни в чем разбираться? Почему он сразу верит плохому?
– Давай,
Я вышла из танцзала, немножко подумала и пошла на рисование. Сейчас ведь как раз шло занятие. Самое лучшее – это поговорить с самой Ларисой. Мне кажется, она нормальный человек. Просто ее обидели, она кусается. Так часто бывает.
Я осторожно приоткрыла дверь и заглянула. Народу сегодня было мало, наверно, потому что в школе многие болеют, особенно домашние. Наши вообще болеют меньше. Вульфа сидела на столе, ковыряла ногти с отсутствующим видом. Может, она уже успокоилась? Так случается, когда человек все выскажет. Может, она даже жалеет, что написала заявление?
– Лариса Во… – Я побоялась споткнуться некстати на ее отчестве и произнесла так, как многие ее зовут: – …Валерьевна! – Я остановилась на пороге класса.
Вульфа подняла на меня глаза, подозрительно спокойные, как будто вообще ничего не выражающие. Сквозь запах масляных и акриловых красок я явственно ощутила острый запах корвалола. У нас его пьют многие учительницы, поэтому спутать нельзя.
– Что? – спросила она, улыбаясь.
Улыбка меня даже немного успокоила. Кажется, ее отпустило. Сейчас я ей все объясню, нормальными человеческими словами.
– Я хотела с вами поговорить.
– У меня занятие, жди за дверью, – сказала Вульфа. – Выйди, пожалуйста.
Я кивнула. Ладно, по крайней мере, не ругается.
Я посмотрела на часы на стене. Еще полтора часа до конца. Я так хотела есть, что мне уже было плохо от голода. Может, спуститься в столовую, попросить хлеба… Или потерпеть, выпить еще воды… Дверь неожиданно распахнулась. Вульфа, оглядываясь, быстро вышла из класса, неплотно прикрыла дверь и встала рядом со мной. Я сидела на корточках, увидев ее, поднялась.
– Говори, – сказала Вульфа, щурясь и смотря мимо меня.
На самом деле она вполне симпатичная. Когда стоишь рядом, видишь трогательные веснушки на носу. Только одно ухо все проколото. Вульфа, если и носит, то по одной большой висячей сережке в каждом ухе, а остальные дырки когда-то проколола, по глупости, наверно, и теперь в левом ухе у нее десять или одиннадцать дырок по всей раковине. Очень страшно.
– Говори! – громче и довольно нервно повторила Вульфа. – Что ты хотела сказать?
– Заберите, пожалуйста, заявление из прокуратуры.
– Какое заявление? – как будто удивилась Вульфа.
– О том, что… – Я замялась. А вдруг это не она? Откуда все знают, что это именно Вульфа написала?
– О том, что – что? – задиристо сказала Вульфа. – Что ты, – она понизила голос, – маленькая тварь, спишь с учителем? Это заявление?
Я неуверенно кивнула.
– А зачем я буду забирать заявление? Пусть его посадят. Подонки должны сидеть в тюрьме. Ты еще что-то хотела спросить?