Чистильщик
Шрифт:
Перебежав перед близко идущей машиной улицу Доблести, Крысолов углубился в скудно освещенный редкими фонарями Южно-Приморский парк Победы имени Ленина или, как его называли местные жители – и Крысолов когда-то в их числе, – парк Ленина. Припомнив виденный когда-то у трамвайной остановки план расширения и улучшения парка на бронзовой доске, он не смог не отметить, что прожекты проектировщиков так и остались прожектами. Все так же росли дикие кусты у старой границы парка, тростник подступил вплотную к якорям на постаменте у округлого водоема, соединявшегося узкой заболоченной протокой с Финским заливом. На этом
Пройдя до округлого искусственного пруда, в середине которого торчал маленький круглый же остров, Крысолов хмыкнул – берега водоема были все такими же глинистыми, а вода – мутной и грязной. И чутким ухом поймал посторонние звуки – смачное хаканье и глухие удары по чьему-то телу, и тонкий прерывистый плач-вой. Перейдя с неспешного шага на скользящий бесшумный бег, Крысолов обогнул пруд, ориентируясь по звукам, которые с его первоначального местоположения никто бы другой не услышал. На дальнем берегу пруда открылась до боли идиллическая картинка – четыре здоровенных лба допризывного возраста валтузили тощенького сверстника, чьи раздавленные очки валялись на примятой траве. Еще двое держали за руки и за ноги тоненькую девушку, почти девчонку, затыкая ей рот ладонью, а третий рвал с нее легкое голубое платье. Все эти подробности успел разглядеть Крысолов в сумерках, незаметно для себя совершив первичную боевую трансформацию.
– Отставить! – рявкнул он.
Парни вздрогнули и замерли. Форма сначала нагнала на них панику, но тот, что рвал с девчонки платье, оказался то ли самым хладнокровным, то ли самым глазастым.
– Шел бы ты отсюда, лейтеха, своими солдатиками командовать, – негромко проговорил он, поднимаясь с колен. – А то отцы-командиры сокрушаться будут – погиб не смертью храбрых наш лейтеха, а по дурости, – раздался все еще неуверенный регот, подбодривший парня. – Чеши.
Щелчок – и в его руке блеснул нож-выкидушка. Парень шагнул навстречу Крысолову, и тот тоже сделал шаг вперед.
– Да он, видать, Шура Матросов, – осклабился парень. – А вот амбразуры – нету. Ну, так щас устроим.
Крысолов тяжело поглядел на него.
– Брось нож, придурок, и беги отсюда, пока шанс есть, – процедил он.
– Ха, – ухмыльнулся парень, поигрывая ножом. Больше он ничего не успел сказать. Рванувшееся в стремительном выпаде тело Крысолова показалось остальным размытым, как на плохой фотографии. Удар кончиками пальцев – и предводитель гопоты рухнул на траву с разорванной трахеей. Державших девчонку словно смело взрывом, височная кость одного раскололась, мозговая ткань брызнула во все стороны.
Крысолов замер у группки, избивавшей очкарика.
– У вас все еще есть шанс, – негромко и медленно произнес он.
И те побежали. Крысолов без церемоний стянул с очкарика рубашку и накинул ее на плечи девушки. Присел рядом, запахнул рубашку, стараясь не смотреть на тело девчонки.
– Ты как? – тихо спросил он.
Глядя на Крысолова расширенными от ужаса глазами, девчонка заскулила побитым щенком и постаралась отползти и от него, и от двух трупов, но натолкнулась на хрипевшего и корчащегося главаря. Она взвизгнула, вскочила и бросилась куда глаза глядят, но Крысолов точным движением перехватил ее и подвел к очкарику,
– Отведи ее домой, расскажешь все, как было. Понял?
Очкарик суматошно затряс головой.
– Может, проводить?
– Н-нет, – с ужасом отозвался юнец, – не надо, мы сами…
– Ну, смотри сам, – пожал плечами Крысолов. – А то, может, стоит проводить?
Ужас в глазах очкарика достиг максимума.
– Нет, не надо! – взвизгнул он.
Крысолов снова пожал плечами и, повернувшись, зашагал прочь. Он вообще-то планировал сегодня ночью дойти пешком до Петергофа и встретить зарю там, на берегу залива. И особо веских причин менять планы не наблюдалось.
Оглянувшись, он увидел, как очкарик, приобняв, ведет девушку к выходу из парка. Пацан оглянулся, и Крысолова опять неприятно резанула волна ужаса во взгляде юнца. Покачав головой, Крысолов прошептал: «Ни хрена не понимаю». Хлебнул из фляжки «клюковки» и зашагал дальше, уже не оглядываясь.
Увы, его планам на приятное времяпрепровождение не суждено было сбыться.
Молодой преуспевающий адвокат Марис Крустыньш сегодня не поехал в свою контору. Во-первых, не было желания и он мог позволить себе маленький прогул, учитывая, что и его дела, и дела адвокатской конторы шли блестяще; во-вторых, он ждал сегодня очень важного звонка на домашний телефон.
Марис жил в самом конце улицы Калнциема, неподалеку от пересечения ее с Карла Улманя гатве – шоссе, ведущим в Юрмалу. Такое окраинное положение, как и собственный двухэтажный старенький дом, выкупленный у прежних владельцев и отремонтированный, весьма удовлетворяли и Мариса, и его семью. Сейчас Илга вместе с пятилетними пацанами-близняшками жила, как и каждое лето, у матери на хуторе за Саулкрасти, на берегу моря. Туда Марис приезжал вечером пятницы и уезжал поздно ночью в воскресенье.
Марис недолго гулял и к двенадцати часам вернулся домой. Он уютно расположился в кабинете и позволил себе рюмку коньяку с сигарой. Ожидание его всегда раздражало, и адвокат Крустыньш постарался извлечь из ситуации максимум приятности. Но на телефон все равно поглядывал недовольно и нервно.
Таинственный абонент, словно задавшись целью вымотать Марису все нервы, не звонил. Адвокат успел неторопливо опустошить две рюмки коньяку и выкурить сигару, когда телефон наконец зазвонил. Марис торопливо сорвал трубку.
– Крустыньш у телефона, – уверенно произнес он.
– Это вы искали пропавшего родственника? – услышал Марис пароль. И торопливо ответил отзывом:
– Да, но он пропал так давно.
– Человек не должен исчезать надолго. Вы можете найти его в Майори на станции через час. Он сам вас узнает.
На том конце повесили трубку, и в ухо Мариса ворвались пронзительные короткие гудки. Он поглядел на часы – без двадцати пяти час – торопливо нажал на рычажок и, стремительно бегая пальцами по кнопкам, набрал номер. Трубку сняли после второго гудка.