Чистильщик
Шрифт:
– Посуду помой, – окликнула его Ингрид.
Эрик обернулся. Девушка двинула по столу стопку сложенных друг в друга мисок. – Бочка с водой в сенях, шайка там тоже есть, нагреешь как-нибудь сам.
– Я? – изумился он. – Но…
Он хотел сказать, что никогда такого не делал. Видел в детстве, но когда то было.
– А кто еще? Мы с Альмодом готовили, значит, тебе мыть. Не Фроди же.
Эрик сильно сомневался, что Альмод снизошел до готовки. А вот в том, что на новичков всегда сваливают самую грязную и неприятную работу был почти уверен.
– Заплатить какой-нибудь девке, за медяк вымоет.
– И где ты, интересно, будешь искать девок посреди леса в паре дней пути
– Я могу помыть, – фыркнул Фроди, не поворачивая к ним головы. – Если башковитый мальчик боится испачкать ручки. Только надо, чтобы меня кто-нибудь подержал.
– Да уж, ты-то явно их не боишься испачкать, – вспыхнул Эрик. – Наверняка в крови по локоть.
Фроди расхохотался:
– Ага, по плечи. В крови таких же башковитых сопляков. – Он повернул голову, зыркнул жуткими черными глазами. – И знаешь, не жалею.
– Хватит! – рявкнула Ингрид. Повернулась к Эрику. – Ты совсем дурак, или прикидываешься, что ничего не понял?
– Что я должен был понять?
– Да то, что…
– Ингрид! – рыкнул Фроди. – Не надо.
– Но…
– Нет, я сказал!
– Что я должен был понять? – повторил Эрик.
Оглядел остальных. Альмод наблюдал с непроницаемым лицом. Ингрид явно злилась. Фроди снова отвернулся, только пальцы комкали угол подушки.
– Что я должен был понять кроме того, что меня пытались оскорбить?
– Значит, дурак, – заключила Ингрид.
Эрик схватил миски и вылетел из комнаты.
В сенях едва заметно пахло хлевом: как и везде в деревнях зимой сюда пускали скотину, и сколько ни стели соломы, сколько ни намывай, ни скобли доски, запах въедался намертво. По стенам были развешаны серпы, косы, упряжь. Бочка с водой стояла у стены, над ней висел ковш, рядом на грубой табуретке стояла шайка. Эрик с размаху ливанул туда воды, та выплеснулась, обожгла холодом сквозь рубашку. Он выругался, вслух, длинно и грязно: услышь такое кто из профессоров, по головке бы не погладили. Но профессора были далеко, а он – здесь, среди странных и страшных людей, и никуда теперь от них не деться. И эта, Ингрид, такая же, а ведь поначалу ему показалось, что на одна из всех смотрит на него если не доброжелательно, то хотя бы непредвзято. Про остальных и говорить нечего.
Он снова выругался: мокрая одежда противно липла к телу. Подогрел плетением воду до более-менее приемлемой температуры, бухнул в таз посуду. Только сейчас он обратил внимание, что миски не из глины или дерева, чего бы стоило ожидать от деревенского дома, а оловянные, тонкостенные, с чеканкой по краям. Впрочем, отмывать жирную посуду, наверное, одинаково противно, из чего бы она ни была сделана. Все же он кое-как справился.
Глава 5
– Перемывай, – сказала Ингрид, едва он показался в дверях, держа стопку посуды перед собой.
Эрик возмущенно уставился на нее.
– Ты даже не посмотрела!
Она ухмыльнулась, поставила в верхнюю миску туесок, обвязанный тканью поверх крышки.
– Щелок. И держи ветошь.
– Ты издеваешься, да?
Она пожала плечами.
– Если бы ты не вылетел как ошпаренный, дала бы сразу. А так – сам виноват.
Эрик медленно, очень медленно закрыл за собой дверь в сени. И, уже не заботясь, услышит ли его кто и что скажет, заорал в голос, со всей дури запустил в стену проклятые миски – те, покатились по полу дребезжа. Он сполз спиной по двери, скрючился, уткнувшись лбом в колени. В последний раз он так плакал десять лет назад, когда отец, подкинув на ладони увесистый кошелек, развернулся и исчез за дверью, а Эрик остался в огромном незнакомом месте среди чужих людей. И, как тогда,
Взгляд против воли зацепился за блестящее лезвие косы. Эрик медленно протянул руку, коснулся полотна. Опасная штука: неловкое движение, и можно всерьез покалечиться. Он мрачно улыбнулся, отступая. Всегда есть третья возможность. Но не сейчас – если его хватятся до того, как будет поздно, он станет посмешищем. Значит, хватиться его не должны.
Он плеснул в лицо водой, стирая остатки слез. Как бы то ни было, а проклятые миски все же придется перемыть. Впрочем, с щелоком все оказалось куда проще. Эрик помедлил перед дверью, мысленно готовясь к очередным насмешкам. Но огрызаться не пришлось, Ингрид забрала у него посуду, спокойно поблагодарив. Положила перед ним чистое полотенце, миску и ложку:
– Это твое. Теперь твое, – поправилась она. – Прибери. Кружку потом дам.
Эрик кивнул, отстраненно подумав, что до него эти вещи, должно быть принадлежали той самой Уне, о которой вспоминал Фроди. Да уж, если бы она осталась жива, было бы лучше для всех. Но ни одно плетение не могло развернуть время вспять.
Он устроился на лавке, прислонившись затылком к стене, бездумно глядя в пространство. Внутри по-прежнему было пусто. Оно и к лучшему.
Ингрид подсела к Фроди, провела ладонью по волосам.
– Спишь?
– Скучаю. Мы там ничего нового почитать не купили?
– Кроме того, что ты уже прочитал? – улыбнулась она. – Не успели.
– Жаль.
– У меня есть, – неожиданно для самого себя сказал Эрик.
– Перебьюсь, – отрезал Фроди.
Эрик пожал плечами. Можно подумать, ему не все равно.
– А мне дашь? – поинтересовался Альмод.
Эрик сунулся в торбу, протянул книгу. Альмод раскрыл ее и расхохотался.
– Ну надо же, клеймо на первой странице. Примерный мальчик обокрал университетскую библиотеку!
Эрик снова пожал плечами. Да, именно так это и называлось – украл, что уж теперь врать самому себе. И совершенно зря, как оказалось. Занятно, сколько всего оказалось совершенно зря.
– В самом деле? – поднял голову Фроди. – Небезнадежен, значит?
– Более чем небезнадежен. – Альмод пристально посмотрел на Эрика. Не дождавшись реакции, снова протянул книгу Фроди. – Держи.
– Перебьюсь, я сказал.
– Тебе же хуже.
Он растянулся на лавке, подложив под голову свернутый плащ, и углубился в чтение. Ингрид снова подсела к Фроди, разложила игральную доску. Эрик тоже лег и закрыл глаза. Он думал, что придется долго ждать, считая, как минуты сливаются в часы, тем более, что успел подремать до того, но провалился в сон, едва закрыв глаза. Все-таки это был очень длинный день.