Чистильщик
Шрифт:
– Мне нужен один боец.
– Тогда вместо него.
– Мне нужен боец, а не влюбленная дура. – припечатал чистильщик. – Ты плетешь быстрее и четче, это верно. И дар у тебя сильнее. Но совершенно не умеешь справляться с чувствами. Третьего дня ты едва не лишилась рассудка от страха, сейчас – оттого, что боишься его потерять. Но возьми я тебя вместо него – через месяц поймешь, что все равно его потеряла, получив взамен только постоянные скитания и перспективу смерти в любой момент. Возненавидишь – его, себя, меня, конечно же. И я получу либо нож в спину либо необходимость снова искать и натаскивать
– Неправда, я…
– А так – неделю порыдаешь, через месяц привыкнешь, через полтора оглядишься и поймешь, что смазливых парней кругом полно. С умными хуже, но и это решаемо.
– Если что – я уже сейчас тебя ненавижу, – прошипел Эрик. – Не боишься ножа в спину?
– От тебя – разве что в сердце. А с этим я как-нибудь совладаю. Прощайтесь и пойдем.
Он демонстративно отвернулся, сложив руки на груди.
– Я буду ждать. – прошептала Мара.
– Не стоит, – сказал Альмод, не оборачиваясь. – От нас не возвращаются.
– Да заткнешься ты, наконец! – закричала она.
Эрик перехватил взметнувшиеся кулаки, прижал к груди, обнял.
– Ш-ш-ш… Не надо. – Коснулся губами волос. – Хватит. Тебе сегодня нужна холодная голова. Еще защищаться.
– А ты можешь думать хоть о чем-то другом? – она отпихнула его, разрывая объятья.
Эрик приподнял ей подбородок, заглянул в полные слез глаза.
– Почему бы мне не думать о твоем будущем, если своего у меня больше нет? – Он поцеловал соленые ресницы. – Не вздумай провалиться. Ради меня, хорошо?
– Хорошо, – всхлипнула Мара. – Я тебя…
– Не надо, – он накрыл ее губы пальцами, не давая договорить. Улыбнулся. – Не стоит. Беги, время идет, а тебе еще надо умыться.
Она отшагнула назад.
– Беги, – повторил Эрик. – И покажи им всем, что ты не влюбленная дура, а полноправный магистр.
Она кивнула, развернулась, быстро-быстро застучали шаги по лестнице. Эрик откинул голову, глядя в потолок и часто моргая.
– Пойдем, – сказал Альмод. – С наставником прощаться будешь?
– Нет.
– Ну и правильно.
– Да иди ты со своим «правильно-неправильно», – не выдержал Эрик.– Сам как-нибудь решу.
– Они не стоят твоего внимания, – продолжал чистильщик, словно не услышав. – Даже у твоей девчонки больше смелости, чем у этих умудренных сединами. Они бросили тебя еще на защите. Боялись слово поперек сказать – а вдруг я в отместку заберу любого из них, чтобы через неделю вернуться за тобой.
– В смысле?
– Кто проверит, погиб ли новобранец от тусветных тварей, ошибки в плетении или недовольства командира? Рапорт написан, тело предано огню, отряду снова нужен четвертый.
Вот, значит, как…
– Хочешь напугать покрепче?
– Нет, зачем? Просто порой мне самому любопытно: многие ли из пропавших отрядов погибли не потому, что не справились с опасностью, а лишь потому, что командир окончательно зарвался?
– Еще сильней зарвался? – брякнул Эрик прежде, чем осознал, что несет. Охнув, закрыл рот рукой.
Альмод лишь заливисто расхохотался.
Чистильщики снимали комнату на станции – и то верно, зачем искать трактир, когда можно заночевать там же, где оставили лошадей, и где на следующий день придется забирать свежих? Помещение оказалось неожиданно просторным: в него
Оставшиеся двое, устроившись на противоположных концах кровати, играли в «Загони льва» на маленькой и очень изящно сделанной доске. Впрочем, а как еще скоротать время? Ко второму-третьему году учебы большинство школяров обнаруживали, что ни в кости ни в карты играть стало невозможно, а проводить вечера исключительно за книгами подходит не всем. В «Загони льва», по-первости тоже многие пытались жульничать, передвинув или стащив с доски фигуру, но быстро прекращали такие штучки. Некоторые покупали собственные доски, но не так часто: даже резное дерево обходилось недешево, что уж говорить о наборе вроде этого, где каждая костяная фигурка крепилась к полю на тончайшем штырьке.
– Это Эрик, – сказал Альмод вместо приветствия. – Наш четвертый.
Девушка изучила его с откровенным любопытством, мужчина, обернувшись, глянул пренебрежительно и снова уставился на доску. Позиция в игре выглядела равной, так что дело было явно не в нежелании отвлекаться от напряженной партии.
– Это Ингрид и Фроди, – продолжил командир. Добавил, не меняя тона. – Сворачивайтесь. Лошадей готовят.
Фроди развернулся, потягиваясь, снова оглядел Эрика.
– Запал тебе этот мальчишка.
– Видел бы ты, как его отстаивал Лейв, – ухмыльнулся Альмод.
– Это называется «отстаивал»? – не выдержал Эрик.
– Когда забирали меня, он не сказал ни слова. Может, еще через десять лет…
Он осекся, потянул из-за ворота цепочку.
Фроди грязно выругался. Ингрид, слетев с кровати вытащила из-под нее торбу, такую же, как и та, что Альмод принес Эрику. Из торбы появился планшет плотной кожи, в котором обнаружились многажды сложенные листы тончайшего пергамента, склеенные между собой в одно здоровенное полотно. На полотне, разложенном по полу, оказалась карта – и Эрик понял почему, по слухам, за карты чистильщиков предлагались целые состояния, а некоторые купцы даже нанимали убийц – безуспешно, разумеется.
На цепочке Альмода обнаружилось плоское серебряное кольцо. Амулет мелко дрожал. Альмод опустил его на карту, и кольцо стремительно поползло в сторону от центра. Эрик следил за ним, разинув рот: ему никогда не доводилось слышать о подобном. Он попытался разобрать плетение и запутался почти мгновенно. Ничего, со временем разберется. То, что сплел кто-то один, может повторить и другой.
Кольцо остановилось у Кленовых лесов. Ингрид выудила из планшета еще один сложенный пергамент, снова развернула на полу – Эрик не удивился, обнаружив на нем подробнейшую карту провинции: город и окружающие деревни, леса, реки, поля, овраги. Кольцо снова двинулось и снова замерло, очертив окрестности Лиственя. Альмод протянул руку – амулет прыгнул в ладонь – замер, сжимая его в кулаке и глядя куда-то в пространство остекленевшим взором.