Чистильщик
Шрифт:
Внутри было удивительно мерзко.
Выбрать время и дойти до профессора Стейна удалось лишь накануне защиты. Хотя, казалось, чего там особо идти – поднимись на верхний этаж университета в зал для боев, да постучись в дверь. Если профессор не у себя, значит, гоняет группу где-то на улице. Но при одной мысли о том, что придется объяснять, с чего вдруг переменил решение – а два года назад Эрику предлагал позаниматься сам Стейн, обещая в перспективе защищать магистерскую по боевым плетениям – становилось тошно. В прямом смысле: мутило и слабели колени. Однако профессор, вопреки ожиданиям, расспрашивать не стал, сказал лишь – группу уже не догонишь, приходи
Выйдя из кабинета, Эрик едва не столкнулся с наставником. Человека, что шел рядом с профессором Лейвом, он узнал не сразу. Без темно-зеленого плаща, в синем с серебром дублете, тот выглядел как еще один из благородных, заглянувших накануне выпуска, чтобы присмотреть среди будущих магистров целителя или алхимика, а, может, человека в личную дружину. И выражение лица было совсем другим: благожелательно-заинтересованным, словно он действительно наслаждался беседой. Чистильщик перехватил взгляд Эрика, едва заметно улыбнулся. Коротко поклонился, так приветствуют случайных знакомых. Эрик поклонился в ответ: как бы ни хотелось исчезнуть, пренебрегать приличиями в присутствии наставника не стоило.
– Вы знакомы? – удивился профессор.
– Мы не представлены, – сказал чистильщик. Но довелось переброситься парой слов на ярмарке.
– Тогда позволь тебе представить. Эрик, мой диссертант.
– Рад знакомству. – кивнул чистильщик.
– Альмод, мой ученик.
Эрик снова поклонился, пытаясь натянуть на лицо вежливую доброжелательность. Мысль, что наставник когда-то занимался с… этим: помогал разбираться в особо хитрых плетениях, выбрать тему работы, подсказывал какие-то неочевидные детали, расспрашивал о планах на будущее, всерьез обсуждая их, словно с равным, кольнула. Глупости, сказал он себе, нельзя же ожидать, что будешь единственным и исключительным учеником. Но…
– С вашего позволения, профессор…
– Да, конечно, иди. Я тебе понадоблюсь сегодня?
– Нет, спасибо. – Эрик растянул непослушные губы в улыбке. – Перед смертью не надышишься.
Альмод ухмыльнулся, мгновенно стер усмешку с лица. Эрик поежился: так себе получился каламбур, учитывая… Хорошо что наставник не знает.
– Это точно, лучше выспись, – сказал профессор. – Свежая голова завтра пригодится больше моих наставлений. Ступай.
Эрик кивнул, зашагал прочь, изо всех сил стараясь не пуститься бегом.
В прихожей этажа, где жили девчонки, дежурные развлекались орлянкой: монета то повисала в воздухе, то начинала выписывать замысловатые кренделя, то вовсе исчезала, чтобы появиться под потолком или у самого пола. Эрику показалось, что забаву они прервали чуть ли не с облегчением – видимо, ни одна так и не смогла взять верх.
– Что случилось? – спросила Мара вместо приветствия.
Он досадливо поморщился про себя: так и не научился толком прятать истинные чувства. Накинул плетение, не позволяющее подслушать – ничего особо секретного в том, что он собирался сказать, конечно, не было, но подобные вещи делались уже почти бездумно. Все знали, что дежурные от скуки прислушиваются и приглядываются к тому что происходит в прихожей, а сплетни были такой же естественной частью жизни, как розыгрыши. Но в этот раз Эрика передергивало от одной мысли о возможных разговорах.
– У тебя нет никаких
– Готовлюсь к завтрашней защите. А что?
– Вот и хорошо. Вот и готовься, и носа не высовывай из комнат до самой защиты.
– Чистильщики здесь? – догадалась она.
Эрик кивнул.
– И меня он узнал. Так что мало ли…
Вряд ли этот, конечно, начнет задираться при профессорах. С другой стороны – а что или кто ему помешает?
– Поняла. – она помедлила. – Ты как?
Он пожал плечами.
– Не самое приятное знакомство в моей жизни. Нас представили, – добавил он в ответ на вопрошающий взгляд. – Оказывается, он тоже защищался у наставника.
Мара легко коснулась его губ.
– Плюнь на него. Еще день-два, и они снова уйдут. Завтра защита.
Эрик кивнул. Взъерошил ей волосы.
– Удачи завтра.
– И тебе.
На испытаниях Эрик всегда выходил отвечать первым. Лишние полчаса-час ничего не изменят: что знаешь, то знаешь, только измотаешься ожиданием и неуверенностью. Так что и защищаться он пошел первым из пятерых. Четверть часа на изложение, еще четверть часа – на вопросы и ответы, и можно спокойно что-нибудь почитать до объявления результатов. Он даже книжку с собой прихватил, о путешествии купца в восточных землях. Библиотекарь нахваливал, говоря, что слог бойкий и похоже, что автор почти не приврал.
Чистильщик появился в аудитории, когда Эрик заканчивал излагать причины выбора темы. Устроился за спинами школяров, привалившись спиной к стене и поставив одну ногу на скамью, уставился поверх голов со скучающим видом. Эрик сбился, мысленно выругался – принесло его, не мог на полчаса позже явиться. Разозлился на самого себя: еще утром был уверен, что даже небесный огонь не заставит его сбиться с мысли. В конце концов, тему магистерской он знал еще два года назад, вопрос был лишь в том, получится ли доработать идею до чего-то собственного, настоящего, не ограничиваясь пересказом чужих теоретических выкладок. Получилось.
Эрик откашлялся.
– Последним же аргументом в пользу выбора именно этой темы стало…
На самом деле причина была ровно одна – его завораживало то, насколько тонко завязаны в любом живом существе силы созидания и распада и как одно не может существовать без другого. В созидание особо не лез – пробовали уже умы не чета ему, и все попытки отменить разрушение порождали не вечную молодость и бессмертие, как хотелось бы, а уродливых безумных монстров, пока повторять подобные эксперименты на людях не запретили под страхом смерти. Разрушение казалось проще. Может, и прав был Стейн, когда зазывал к себе. Прибавить к способности Эрика находить в чужих плетениях – пусть даже созданных самим Творцом – уязвимые места навык быстро выстраивать собственные и умение обращаться с мечом, благородные бы за такого бойца передрались. Только самому ему все это даром не нужно было. В библиотеке и лаборатории куда интереснее.
Он развернулся к заранее развешанным листам с теоретическими выкладками. Тут можно было даже не учить. В конце концов, он сам это собрал. Не каждый может похвастаться авторским плетением на защите магистерской.
– И таким образом, приходим к выводу…
– Стоп. – Чистильщик пружинисто поднялся, словно взлетев со скамьи, в несколько шагов оказался рядом с доской. – Вот здесь и здесь плетения не сочетаются. Правило Тонгберта.
– Прошу прощения, – сказал профессор Лейв, – но время для вопросов будет чуть позже. Не сомневаюсь, что наш уважаемый диссертант сможет разрешить ваше недоумение.