Чисто альпийское убийство
Шрифт:
Флавио домчался до места всего лишь за ночь — такого результата ему удалось достичь за счет умелого использования мигалки. За окном только-только занималась заря, но все члены семьи были уже в сборе. «Папаша» Спаланцани, одетый в халат, сидел за столом, поглощая спагетти. Да-да, не дождавшись даже шестичасовых утренних новостей, таков уж национальный характер, от этого никуда не деться. Музыкальным сопровождением завтрака служила опера Джакомо Пуччини «Турандот». «Nessun dorma! (Пусть никто не спит!)» — самозабвенно пел тенор. По телевизору шел футбольный матч Серии А. Одна из команд была подкуплена Спаланцани; певец предположительно тоже. Главарь мафии вытащил свой «микро-узи» и выстрелом заставил
У Флавио, племянника «папаши», крутилась на языке фраза «Но ведь теперь звук не стерео!», однако произнести ее во всеуслышание он не решился. Вместо этого бандит положил на стол флешку.
— Вот, отобрал у того типа. Ручаюсь, на ней хранится что-то жутко важное.
— Проверить, — процедил Спаланцани. Тут же откуда-то высунулась рука, которая взяла флешку двумя пальцами и унесла в другую комнату так осторожно, словно та в любой момент готова была взорваться.
— В курзале этого городка с двойным названием, которое так просто и не выговоришь, был концерт, — докладывал Флавио. — Я смешался с толпой туристов и любителей музыки из местных. Я видел, что нужный нам тип шныряет вокруг да около. Загримировался он неплохо, но все-таки не идеально. Когда прозвучал гонг и зрители устремились в зал, этот фрукт слегка отстал, потом забрался по пожарной лестнице на крышу, а оттуда — на чердак. Я — за ним. На чердаке у него был устроен тайник. Однако вот чего я совсем не ожидал — в засаде там лежал какой-то мужик. Похоже, дилетант. Я отобрал у него пушку. Вот она.
Флавио грохнул на стол пистолет. Спаланцани даже не прикоснулся к нему.
— «Хеклер-унд-кох Р10», — проронил шеф, едва взглянув на оружие. — Ты померился силами с немецкой полицией, дружок.
В комнате поднялся такой смачный хохот, будто бы кто-то особенно хорошо рассказал особенно смешную шутку. Но едва «папаша» открыл рот, тут же снова наступила гробовая тишина.
— Как бы там ни было, в игру вступила полиция. Это мне не нравится, совсем не нравится. Рассказывай дальше.
— Да рассказывать-то особо нечего. Первого деятеля я вырубил в нокаут одним ударом, хотел потом добить, но тут второй провалился сквозь пол, и я предпочел смотаться, пока не началась облава. Сел в машину и приехал сюда.
— Идиот.
— Почему? Ведь я добыл флешку…
— Мусор, — сказал рот того самого человека, чья рука недавно унесла флешку.
— Идиот, — повторили губы Спаланцани.
— Но почему, в чем дело?
— Керкгоффс.
— То есть?
— Не поддается расшифровке.
— Совсем?
— Совсем. Бессмысленный набор символов. Это мне нравится еще меньше, — изрек шеф, натирая на терке для сыра огромный, с кулак, трюфель в остатки спагетти на своей тарелке.
Худощавая фигура в футболке с надписью «К.» тоже сидела за этим столом. Вид у этой бледной, невыразительной личности был удрученный. Улучив момент, К. вмешался в разговор:
— К сожалению, у меня тоже не очень приятные новости. Я изобразил заинтересованного клиента, и этот человек действительно был не против продать мне адрес. Антонио — слабое звено.
Все присутствующие посмотрели на бледную фигуру.
— Да уж, ничего хорошего, — с набитым ртом произнес Спаланцани. — Тут стычка с полицией, там вот-вот выдадут наши кладбища, а еще эта флешка-пустышка…
— Пустышка? Быть может, на ней хранится информация о наших заказах?
— Ну ладно. Хорошо, что она не попала в чужие руки.
Шеф вытер губы салфеткой. «Tu pure, oh Principessa!
(Даже ты, о Принцесса!)» — струился красивый голос из уцелевшего динамика. Подкупленный нападающий нарочно запорол удар с восьмиметровой отметки.
— С альпийским кладбищем пора кончать, — заключил шеф. — И с той троицей — тоже. Флавио, немедленно поезжай назад. Отыскать этих троих и шлепнуть. И поживее!
За окном начинался день. «Dilegua, о notte! Tramontate, stelle! (Исчезни,
36
Шансы выжить при падении с двенадцатиметровой высоты существенно повышаются, если внизу вас встречает такое безумное количество баварских кружев, драпа и других роскошных тканей, такое море элегантного гофре, буфов и блесток, такая солидная, в метр двадцать высотой, гора кожаных шорт, мужских рубашек, отделанных тесьмой и шнуровками, шелковых дирндлей [15] , грубошерстных курток, валяных тужурок, вязаных носков, вечерних платьев из шелка, смокингов, кордовых костюмов, кокетливых дамских блузонов и брючек капри. Поэтому Еннервайн отделался совсем легко: всего лишь парой-тройкой ушибов, синяков и ссадин, вывихнутым большим пальцем ноги, колото-резаной раной от брошки госпожи Цигенспёкер, растяжением связок на ноге, небольшим сотрясением мозга, легким ранением бедра и еще несколькими пустяковыми травмами. Волей судьбы он поступил в ту самую клинику, персонал которой предпринял вчера еще одну безуспешную попытку дослушать до конца концерт Пе Файнингер. В больничной палате было светло и уютно, здесь имелся балкон, связывавший между собой все комнаты на этаже. После случившегося на прошлой неделе Еннервайн несколько сомневался в талантах местных врачей, однако на то, как ухаживали за ним в этом заведении, он действительно не мог пожаловаться. Медицинский персонал трогательно заботился о нем весь вечер, а едва наступило утро, в палату пожаловала дама, весьма компетентная на вид (главный врач, а то и повыше), и обследовала его без единого упрека, хотя он лежал здесь как самый обычный пациент, по обязательной страховке. Доктор исполнила свой долг с несомненным профессионализмом и глубокой основательностью. Надавив на одно особенно болезненное место, она со знающим видом осмотрела кровоизлияние вокруг него, покачивая головой через равные промежутки времени, будто шаман.
15
Дирндль — традиционный для Баварии и Австрии женский костюм (широкая юбка в сборку, белая нарядная блузка с широкими рукавами, облегающий корсаж и пестрый фартук).
— Ну как?.. — осмелился спросить Еннервайн, когда лицо врача просветлело.
Но тут дверь палаты распахнулась, и вошла женщина со спортивной фигурой, практичной короткой стрижкой и проницательным взглядом. Деликатно подхватив «главного врача» под руку, коротковолосая повлекла коллегу к выходу.
— Пойдемте, госпожа Валлмайер, — приговаривала она по дороге. — Вам надо отдохнуть в своей палате.
— Она что, пациентка? — удивился Еннервайн.
— Да, — подтвердила новая доктор. — С недавних пор.
Дама, обследовавшая гаупткомиссара столь тщательно, уже вышла из палаты и разговаривала с кем-то в коридоре.
— Меня зовут доктор Корнелиус, — представилась коротковолосая. — Я из психиатрического отделения. Но вы не волнуйтесь: госпожа Валлмайер совершенно безобидна. У нее временное психотическое нарушение структуры личности.
Как и у всех психиатров, слово «психотический» получалось у нее скорее как «психоттический».
— Так в вашей клинике есть и психиатрическое отделение? — расширил глаза Еннервайн.
— Да, а что? Почему вы спрашиваете?
— Просто так, ради интереса.
— Неужели? Никто не спрашивает о психиатрическом отделении просто ради интереса.
— Ну хорошо. Не могли бы вы принять меня, когда вам будет удобно?
— О чем вы хотите поговорить?
— У одного моего друга есть небольшие проблемы…
— Ну конечно: у друга, все понятно. Как его зовут?
— Знаете, вы могли бы сделать карьеру в уголовной полиции. У вас здорово получались бы допросы…
— Итак, что вы хотели спросить?