Чисто альпийское убийство
Шрифт:
— Видите ли, итальянский министр иностранных дел служил когда-то заместителем министра, а раньше был депутатом из провинции, а еще раньше — временно исполняющим обязанности краевого отделения партии, а до того — простым партийцем, который обедал в обычной траттории и пил вино из стеклянного бокала.
— А что дальше?
— Вот оттуда-то и растут ноги. То есть отпечатки пальцев итальянского министра.
— То есть…
— Эта особая услуга существует на черном рынке уже давно. Мы стартовали с ней в Австрии, Германии и Италии, затем охватили остальные страны Европы. Завербовали целый ряд официантов, барменов, уборщиц, посудомойщиц, которые собирают отпечатки пальцев тысячами — и какие-то из них вполне могут когда-нибудь пригодиться. Вот так все просто.
Все снова замолчали. Так вот, значит, почему отправили в отставку немецкого министра и неожиданно для всех
— Значит, решили прогуляться по горе Штепберг! Ну-ну. Если теперь прокрасться за ними потайной тропой, то можно поголовно истребить целый отряд полицейских!
Троица от души расхохоталась. Остаток вечера прошел в блаженном спокойствии. Наблюдение за изящными маневрами парапланов, стартовая площадка для которых находилась на вершине горы Остерфельдеркопф, доставило Гразеггерам и их гостю немало приятных минут. В конце концов Урзель с Игнацем отправились на традиционную прогулку в центр городка, чтобы сфотографироваться перед газетным киоском.
34
Еннервайн с трудом выпутался из старого театрального занавеса, едва позволявшего ему шевельнуться. Снял пиджак и осторожно положил служебный пистолет и портмоне рядом с собой, на пыльный пол. Потом снова закутался в плотную ткань. Оружие у него наготове, вот оно, тут, под рукой. Теперь гаупткомиссар чувствовал себя гораздо лучше. Наверху было жарко и душно, солнце безжалостно наяривало по чердаку, нагревая его, будто теплицу. Наконец внизу раздалось негромкое пир-ри-ли-пи — значит, концерт начался. Подчиненные Еннервайна, небольшая оперативная бригада «Три Ш» (Шваттке, Штенгеле, Шмальфус), по официальной версии давно отбывшая в Мюнхен, распределились по зданию и ждали в условленных местах. Вдобавок на балконе сидели Беккер и еще несколько экспертов-криминалистов — Еннервайн не подозревал, что эти люди интересуются фортепианной музыкой эпохи романтизма. Остлер и Хёлльайзен, знающие местность как свои пять пальцев, бродили вокруг культурного центра, ведя наружное наблюдение.
Пирр-пирр-пю-рю-лю-пю… Здесь, в засаде, лежал предводитель охотников, умелый установщик капканов и знатный ловец негодяйчиков в баварских костюмах. Он замер под толстым занавесом, обливаясь потом и беззвучно ругаясь. Пирр-пирр… Губертус закрыл глаза. Необходимо было сконцентрироваться на том, что ждало его здесь, на чердаке. Он пытался абстрагироваться от доносившейся снизу музыки и чутко прислушивался к остальным звукам. Потрескивание деревянных деталей. Щебетание птиц на крыше. Отдаленный шум автомобилей. Еще — собственное дыхание, глухой шорох занавеса. Еннервайн готов был поспорить, что владелец флешки уже находится в здании — возможно, даже сидит в зрительном зале, дожидаясь момента, когда музыка будет особенно громкой. Тогда он осторожно встанет, проберется к выходу и поднимется сюда. В таком случае Еннервайн должен получить эсэмэску от Штенгеле. Однако может случиться так, что незнакомец спрячется в каком-то другом уголке здания. Это контролирует Николь Шваттке, затаившись неподалеку от входа на чердак. Если кто-нибудь придет с той стороны, она также пошлет эсэмэс. До сих пор никаких сообщений не поступало. Еннервайн терпеливо ждал.
Пии-ри-ли-пу. Хотя гаупткомиссар отчаянно пытался сосредоточиться на «местных» звуках, ему это никак не удавалось. Его мысли неуклонно возвращались к коллективному восхождению на Штепберг, предпринятому несколько дней назад. Незабываемая прогулка при великолепной погоде. В кафе на высокогорном лугу коллеги отведали отменного шмаррена по-королевски, а специалист по акустике развлек их тем, что простукивал своим молоточком разные деревья и называл их возраст. И опять Еннервайн не решился посвятить Марию в свою тайну. Либо у него просто не хватило духу, либо день был слишком прекрасен для таких признаний с далеко идущими последствиями. Кроме того, Хёлльайзен рассказывал одну историю за другой. Пир-рили-пи! О курорте и о разных знаменитостях, которые здесь бывали. Так, в 1969 году на площади перед этим самым концертным залом произносил предвыборную речь Гюнтер Грасс, и отец Хёлльайзена ради такого случая отпросился со службы. После мероприятия мужчины собрались в пивной «У рыжей кошки», и писатель, несмотря на поздний час, заявил, что голоден. Он пожелал отведать чего-нибудь типично баварского, и Хёлльайзен-старший повел его в родительскую
Еннервайн усмехнулся. К этому моменту находиться под плотным занавесом стало просто невыносимо, пот катился с него бойкими ручейками. Комиссар ощущал себя последней колбаской в котле, которую больше никто не хочет, переваренной до негодного состояния. Однако вдруг — чу! — послышались чьи-то шаги. Еннервайн встрепенулся и замер в напряжении. Затем медленно повернул голову в том направлении, откуда доносился новый звук. Там между деревянных стоек прошмыгнула чья-то тень — беззвучно, не вызвав ни малейшего скрипа негодных досок. Судя по всему, этот человек бывал здесь не однажды и знал территорию как свои пять пальцев. А может, он профессиональный лазатель по чердакам и крышам? Еннервайн затаил дыхание. Тень целенаправленно подбиралась к тому месту у продольной стены, где был обнаружен тайник с флешкой. Еннервайн сердился на себя за невнимательность: ведь никаких признаков того, что незнакомец приближается к чердаку, он не уловил. С предельной осторожностью выудив из кармана телефон, Еннервайн посмотрел на дисплей. Ни одного сообщения! Ни от Николь, ни от Штенгеле — пусто. Значит, пришелец проник сюда не через дверь, а скорее через слуховое окно на крыше. Однако так беззвучно?.. Еннервайн сразу же вспомнил о пресловутом беглеце в кожаных шортах, движения которого тоже были ловкими, как у кошки.
Он наблюдал, как чужак осторожно вынимает флешку из тайника и приподнимает ее повыше, чтобы получше разглядеть в полутьме. И вдруг у Еннервайна снова перехватило дыхание: на арене появился второй! Подкравшись к первому типу сзади, он жахнул того по голове каким-то маленьким черным предметом! Первый мешком повалился на пол, второй нагнулся и вынул из руки упавшего заветную флешку. Еннервайн вытянул руку и стал шарить по полу в поисках пистолета. Где же он… Черт! Шорох, раздавшийся при этом, заставил более удачливого из двух незнакомцев замереть на месте.
По спине Еннервайна пробежал противный холодок. Совсем неподалеку стоял подозрительный тип и в упор глядел на него. Их разделяли считанные метры, при этом рука незнакомца была слегка отведена в сторону и сжимала оружие. Еннервайн прищурился, приглядываясь изо всех сил к этой фигуре. Нет, он не ошибся: человек неподвижно стоял, широко расставив ноги, и держал пистолет, направив дуло к полу под небольшим утлом. Без сомнения, засада обнаружена, но почему вооруженный молодчик ничего не предпринимает? Все стоит и стоит не шелохнувшись, что это значит? «Наверное, просто всматривается в темноту и прислушивается, стараясь определить характер звука. Еще немного подожду, а потом отправлю эсэмэску», — подумал Еннервайн. Пир-ри-ли-пи-пом-пом. Незнакомец так и замер в оцепенении.
— Лежать спокойно, не двигать руками!
Проклятие! Голос, вернее, шепот раздался не оттуда, где, казалось бы, стоял незнакомец, а совсем рядом с Еннервайном, у самого его уха. Значит, молодчик уже давно ушел с прежнего места и находится совсем не там, где чудилось Еннервайну, а прямо за его спиной. Опять припадок! Вот дьявольщина! Как назло, в самый неподходящий момент! Гаупткомиссар хотел сказать что-нибудь успокаивающее, убаюкивающее, умиротворяющее — но в следующее мгновение к его горлу прижался холодный металл.
— Бросьте телефон и лежите смирно!
Незнакомец говорил шепотом. Сообразительный, однако, — не спешит выдавать тембр своего голоса. Он произносил слова нарочито отрывисто и отчетливо — да, ничего не скажешь, подкован: ведь по такой речи невозможно распознать ни акцента, ни диалекта, нельзя определить ни возраста, ни пола говорящего. Затем раздалось шуршание. Преступник что-то вертел в руках, похоже, рылся в своей сумке. Что он намерен делать? Снизу послышалась бурная овация, и дуло пистолета прижалось к шее Еннервайна еще крепче. Еннервайн разжал пальцы, и телефон упал.