Чисто астраханское убийство

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Ха! — выдохнул он с заметно нарастающей страстью и повел притягательным, «плавающим» взглядом по ее бедрам. — Ну а если решусь да попрошу? По шее дашь и прогонишь или как?

— А вот посмотрим, как, — с легким вызовом в голосе сообщила она. — Пойду белье принесу. Простынь, подушку. Одеяла не нужно, без него спим.

— Что, и ты тоже? — Он с такой голодной жадностью уставился на нее, что Дарья ухмыльнулась, и бедра ее как-то самопроизвольно зашевелились, и он сладострастно засмеялся. — Вот бы хоть одним глазком взглянуть, а?.. На такое богатство!

— А у нас, милый, не глядят, — с опасной усмешкой она вдруг надвинулась на него, едва не прижав грудью к стене, и

добавила с придыханьем: — У нас не зевают, понял, паренек хороший?

— Да понял… чего не понять, — почти прохрипел он, тоже прерывисто дыша, и, демонстрируя сжигающую его страсть, вдруг храбро вцепился сильными пальцами в необъятные ягодицы хозяйки и сжал тугое мясо с таким потягом, что наверняка оставил впечатляющие синяки.

Она охнула от неожиданности, дернулась было, но тут же осела всем телом и рыхло навалилась на него, тоже шепча прерывистой скороговоркой:

— Ишь ты, какой… быстрый да горячий… Не спеши, малый… уж тебе-то всего достанется… коли отдохнуть решил… Пусти-ка меня… принесть бы надо… А устроишься, так уж и быть, — она мелко засмеялась, — не обижу… Видно ж… человек хороший, зачем обижать, да?..

Глаза ее пылали.

— Да ты ж ведь, чую, и не можешь обидеть мальчонку? — на выдохе прошептал ей Володя, медленно и словно очень неохотно отпуская из пальцев вздрагивающие ягодицы. И по ее закаченным глазам и нервно дергающимся, пухлым губам, жаждущим, надо понимать, скорого и сокрушительного поцелуя, понял, что ни о какой обиде речи тут и близко идти не может.

«Надо же, какие сумасшедшие страсти бушуют в этой деревне! — мелькнула веселая мысль.

— Неужто настолько уже ослабли здешние мужики, что некому и хороших дровишек в такой пылающий огонь подкинуть? Ох, похоже на то… Ну а поцелуй — куда ж без него, особенно в начале…».

Совсем «поплыла» растерявшаяся от такого «начала» хозяйка, едва на ногах держалась. А Володя подумал, что первая часть задания в многоплановой операции по «проникновению в стан врага», им, пожалуй, выполнена и досрочно, и успешно. Объект практически освоен, и теперь остался не самый сложный процесс, собственно, уже конкретного «проникновения», в чем особых трудностей тоже не предвиделось. В конце концов, сыскная работа никогда не обходится без риска. Но зато, когда в ней задействована в качестве объекта внимания задыхающаяся от жадной страсти женщина, такая работа, как правило, вознаграждается и впечатляющими результатами. Теперь оставалось только подразвязать язычок этой огнедышащей Дашки с помощью хорошей водочки — придется ж ведь удачный приезд отметить! — и тогда надолго задерживаться в этом логове, вероятно, ему уже не придется. Знал бы Владимир Сергеевич, как он окажется неправ…

Глава седьмая

Тревожная ночь

Оставшуюся до вечера часть дня «директор Иванов» провел в саду. Дарья выдала ему широкую, сплетенную из камыша циновку, которую Владимир расстелил среди пышных абрикосовых деревьев с мелкими оранжевыми плодами, жестковатыми еще, но очень сладкими. Одежду он оставил в доме, разделся до плавок, обнажив белое, незагорелое тело, — да и где ж «директору-то» загорать на оперативной работе! — и улегся в тени с надвинутой на лицо белой полотняной кепкой так, чтобы видеть все вокруг.

Женщина сменила свой застиранный халат с передником на более легкий и кокетливо короткий, будто рубашка-ночнушка, также обозначив на себе все, что требовалось для очередного этапа знакомства. Володя почувствовал укор совести — вон ведь как человек мучается, а он, подлец, не обращает внимания! За короткое время она несколько раз выходила на крыльцо и внимательно разглядывала постояльца,

будто хотела убедиться, что он дремлет. И снова исчезала в доме. Володя понимал, что там идет проверка. Хозяйка наверняка шарит по карманам, читает его паспорт и красивые визитные карточки с цветными фотографиями разглядывает, где золотом напечатано, что ее гость — гендиректор «Феникса», то есть тот самый человек, за которого он себя выдает. А что «домашний контроль» протекает именно так, в этом нетрудно будет убедиться чуть позже, когда появится необходимость пойти в дом и залезть за чем-нибудь в свой карман. Есть же масса уловок, которые незаметны постороннему, хотя легко выдают его навязчивое любопытство. Чуть позже Володя в этом убедился: и паспорт листала, и красивые визитки в руках подержала, а может, и вытащила одну из пачки в двадцать две штуки — легко сосчитать. Зачем ей это нужно, другой вопрос. А пока пусть убеждается, что никакого обмана нет…

Где-то в седьмом часу вечера Дарья будто не выдержала «пытки одиночеством». Да и как, спрашивается, вытерпеть, когда вот тут, прямо на глазах у тебя, разлегся и беспечно дремлет сильный — по мускулам накачанным заметно — молодец с такими цепкими пальцами, от которых утром аж прямо дух захватило. Она спустилась в сад, подошла и остановилась рядом, открывая неожиданно проснувшемуся гостю такой заманчивый «пейзаж», что у него даже глаза округлились. Наверняка от вожделения, от чего же еще может быть у мужчины такой жадный взгляд при виде женщины? Очень довольная произведенным эффектом, Дашка — нет, она все-таки хоть и распутная, но великолепная баба! — мягким, воркующим голосом сообщила Володе:

— Ты как насчет обеда-то, милок? Время к ужину, а ты и не думаешь…

— А я забыл. — Он беспечно засмеялся. — Где у вас тут столовая какая-нибудь, не подскажешь, Дашенька? Или, может, я лучше до магазина дойду?

— А зачем тебе бегать? Чай, и дома есть, чтоб с голоду не похудеть! Вставай-ка да в комнату ступай, я приготовила.

— Да неудобно как-то… И без того хлопот тебе добавил… — Он говорил так, будто утром между ними ровным счетом ничего не произошло и ни на что определенное никаких намеков тоже высказано не было. Дарья удивилась.

— А чего это тебе вдруг стало неудобно? Иль хозяйка разонравилась уже?

— Ну, не скажи, — усмехнулся Володя, не поднимаясь, однако, с циновки и продолжая рассматривать могучую «кариатиду» снизу, от крупных загорелых коленок и выше. — Я просто чего хотел? Надо бы в магазин заглянуть да чего-нибудь под добрую закусочку сообразить. Ну, чтоб с приездом, стало быть, отметиться, — он щелкнул себя по горлу. — Мы с тобой что, не русские люди?

— Да уж найду… — многозначительно улыбаясь, сообщила она. — И огурчиком соленым с помидорчиками не обойду, и баклажанчик остренький открою, и перчик, — не пробовал? Сальца под такое дело порежу… И с добрым напитком не обижу…

— Да уж где нам, городским-то! Ну ладно, раз сегодня ты угощаешь, тогда я — завтра. Скажешь, чего прикупить, и мы еще попразднуем. Если ты, конечно, не против?

И снова начались самопроизвольные движения телесных масс: Дашка уже видела, как на деле начинают осуществляться ее надежды. По той же причине наверняка и обед затеяла. Значит, ее стараниями нельзя пренебрегать. Просто способы выражения благодарности бывают разными, вот и все.

— Ух ты какая! — Он легко вскочил на ноги и затем игриво, но достаточно сильно ухватив за талию, тесно прижал к себе величественный бюст, громко чмокнул женщину прямо в пухлые губы, засмеялся и, отпустив ее, несколько раз подпрыгнул, как спортсмен, разминающийся после долгого лежания. Или счастливый щенок.