Чисто убийственный бриллиант
Шрифт:
Пандора сжалилась над отцом. Похлопав его по руке, она подняла свой бокал, при этом выразительно наступив Титусу на ногу.
— Тост — за всех нас, особенно за нового ребеночка!
У Титуса отвисла челюсть, но, поймав свирепый взгляд
— Поздравляем, мама и папа, — продолжала Пандора. — Отличная работа.
Титус зарделся. Остановись… остановись, пожалуйста, молчаливо молил он сестру. Слишком много информации. Он знал, откуда берутся дети, но старался забыть о том, как попадают они туда вначале. Брррр. Быть взрослым? Омерзительно. Тем не менее, напомнил он себе, ты своими глазами видел, что когда-нибудь и ты станешь одним из них. Однако, к счастью, до этого еще целая вечность. Ободренный этой мыслью, он поднял бокал и поприветствовал нового маленького незнакомца, которому предстоит очутиться среди них.
— Что мне надеть? — бормотала себе под нос Ффуп, которой никак не удавалось уснуть в подземелье. Рядом тихо сопел Нестор, несколько раз обернувшись длинным хвостом и сжав в лапах старого плюшевого мишку Титуса.
— Пурпурный бархат? Красный? Уф, нет, это не в тон моей чешуе… Может, голубой? О, божественно… хорошо, голубой бархат с серебряной отделкой.
— Заткнись, а? — тихо взревел Сэб. Он перевернулся на
— Да, и еще цветы… — продолжала она, не замечая страданий приятеля. — Голубые, пожалуй… и белые тоже, хм…
— Незабудки, — предложила Тарантелла.
— Нет, — вскинулся Нот спросонок. — Я тебя никогда не забуду.
— Хотелось бы знать, — прорычал Сэб, садясь и глядя на Ффуп, — как долго ты собираешься готовиться к свадьбе? Сколько еще бессонных ночей мне предстоит вынести, прежде чем ты наконец выйдешь за своего гигантского угря?
— Он не угорь! — взвизгнула Ффуп. — Он зверь, такой же, как мы все.
— Говори за себя, — пробурчала Тарантелла. — Я, например, паукообразное. Хотя… — Понизив голос до шепота, она добавила: — Мне недолго оставаться одинокой в этом мире…
Внизу, у причала, именинный подарок Титуса мягко покачивался на якоре. Внутри лодки под одной из скамеек сотни паучат копошились в подвешенном к доске яйце-мешочке, ожидая, когда наступит время вылупляться. Рядом красовалось небольшое объявление, выведенное губной помадой: