Чисто женская логика
Шрифт:
Касатонова молча прихлебывала крепкий горячий чай, откусывала от пряника маленькие кусочки и смотрела в пространство, которое простиралось между двумя мужчинами — она как бы не видела ни одного, ни другого.
— Заступитесь, Николай Степанович, — обратилась она к Гордюхину.
— Трудная задача, Екатерина Сергеевна.
— То есть, вы согласны с Алексеем?
— Может быть, формулировки жестковаты, но по сути... Он недалек от истины.
Мне так кажется.
— Все, что сказал Алексей — полная чушь. Он говорил не о женщинах, он говорил о своей
— Во всяком случае, моя подружка, как ты ее называешь, в эту схему вполне укладывается.
— А когда она в нее уляжется еще место остается?
— Да, небольшое такое тепленькое местечко.
— Как ты говоришь ее зовут? Эсмеральда?
— Арчибальда, — Алексею не понравились слова матери и он посерьезнел.
— Вот видишь, Лешенька... Когда только что ты топтался по мне ногами, по моему самолюбию, по моей гордыне... Все было хорошо и справедливо. Но когда я осмелилась чуть-чуть с тобой не согласиться... Ты посуровел. Ты заметил, как посуровел?
— Я посуровел, когда ты перешла на личности.
— Ну и чем же я затронула твою красавицу? Я усомнилась в ее достоинствах?
Ничуть. Ты же в моих усомнился. И сказал мне это в глаза. А я продолжаю пить чай и улыбка блуждает на моих устах. Делаю вывод — женщины лучше держат удар.
— Нет, мама, — улыбнулся Алексей. — Это ты лучше держишь удар.
— Спасибо, сынок. Но я продолжу. Женская логика все-таки существует, Николай Степанович. И выражается она не в капризности и бесконечной уверенности в какой-то своей, никому не ведомой правоте, как выразился недавно один из участников нашего разговора... Да, Леша?
— Внимательно слушаю тебя, мама.
— Согласитесь, Николай Степанович, интуиция у женщин выше.
Результативнее. У меня нет никакого криминального опыта, но я подсказала следователю Убахтину, что отпечаток пальца убийцы надо искать на пульте управления телевизором.
— Согласен, было дело.
— И сейчас, вот только сейчас я поняла, чем отличаются снимки, которые сделали вы, от снимков, которые через три минуты сделал убахтинский фотограф.
— Неужели?! — восхитился Гордюхин.
— Да, Николай Степанович, да. И если у нас зайдет об этом разговор, я выдам эту тайну. Но продолжу. Давайте согласимся, что мир, в котором мы живем — это мир мужчин, они хозяева жизни. А наша сестра на подхвате. Мы — лакеи, прачки, уборщицы в доме, который называется мир. А лакеям позволено поступать по своей, лакейской, низкой, корыстолюбивой логике. Мы хитрим, изворачиваемся, лукавим точно так же, как это делают все лакеи мира. Глядишь, что-то обломится, что-то удасться урвать, пока хозяин отвлекся со своими высокими гостями.
— В этом что-то есть, — согласился Гордюхин.
— В этом правда жизни, а не что-то, — поправила Касатонова. — Поэтому женщины расчетливее, или скажем иначе — бережливее. У них меньше возможностей, они зависимы. Мы можем надеяться только на свою предусмотрительность, мы больше обстоятельств принимаем в расчет, для нас важны тон, жест, взгляд, громкость голоса, цвет галстука,
— Вполне, — кивнул Гордюхин.
— Часто все эти мелочи оборачиваются большей раскованностью в поступках.
Как у детей... Я слабее, значит, мне можно. Мне это можно, потому что все равно отвечать тебе. И так далее. Некоторые называют это капризностью... Нет, это нечто совсем другое. Это попытка уравняться, встать с колен, как-то о себе заявить.
Леша, ты со мной согласен?
— Как ни странно... Да.
— Последние события в нашем доме, печальные события, неожиданно подтолкнули меня к мысли... Женщины по жизни незаметнее, они как бы более замаскированы.
— Интересно! — Гордюхин уловил в словах Касатоновой нечто знакомое, может быть, просто привычное словосочетание. — Насчет маскировки я не подумал, честно говоря.
— Нет-нет, Николай Степанович. Я говорю о другом. Не о маскировке. По жизни мы менее заметны. Основные поступки совершают все-таки мужчины. Совершено убийство? Конечно, это сделал мужчина. Угнана машина? То же самое. Сделано открытие? Даже вопросов не возникает. Вот пример... Вы подходите к подъезду и спрашиваете у старушки... Кто-нибудь заходил в дом? Нет, отвечает бабуля, никто не заходил. А заходила женщина. Но бабуля ее в упор не увидела, если, конечно, на ней не было шляпы в перьях.
— Вывод? — спросил Алексей.
— Мы живем на другом уровне. На более тонком. Не буду уточнять, какой уровень главнее. Это неважно. Повторяю, мы живем на ином уровне, более тонком.
Отсюда иная логика поступков. Иное понимание событий, а часто — иные выводы.
— Вы намекаете, что убийца — женщина? — спросил Гордюхин, которого трудно было сбить с толку изящными рассуждениями. Жизнь, прожитая среди людей чреватых, настороженных и готовых в любой момент выкинуть какой-нибудь невиданный доселе фортель, приучила Гордюхина во всех самых замысловатых рассуждениях видеть нечто простое и очевидное, более того, он считал, что кроме простого и очевидного в мире и нет ничего. А если что-то кажется непонятным и запутанным, то это может означать только одно — его пытаются обдурить, ему пудрят мозги и вешают лапшу на уши.
Услышав вопрос, Касатонова оборотила к Гордюхину изумленный свой взор и некоторое время рассматривала гостя с нескрываемым восхищением. И не нашлась ответить ничего, кроме коротенького словца:
— Да.
Их разговор в этом месте прервался, поскольку резко и даже с каким-то раздражающим напором прозвенел звонок. Алексей сидел к аппарату ближе других и поднял трубку.
— Слушаю, — сказал он с некоторой расслабленностью, почти с ленивым равнодушием. — Говорите.
Но тут же выражение его лица, поза, жесты резко изменились. Он подался вперед, глаза его заметались по комнате, время от времени в беспомощности останавливаясь то на Касатоновой, то на Гордюхине, словно он нуждался в помощи, но еще не решился, к кому из них обратиться в первую очередь.