Чистое золото

Поступальская Мария Ивановна

— Это я знаю. С красной доски не сходит.

— Теперь иначе работать нельзя, — серьезно сказал Санька. — Знаете, какие дела у нас завариваются?

— Да-да! Как же! — заговорили все.

Подразумевалось огромное расширение работ, ожидавшееся на Таежном. Директор Виктор Степанович действовал как будто исподволь, но не терял времени. В малоизученных до сих пор горных районах работала разведка, шел тщательный опрос старожилов. Официально еще ничего не было известно, но из управления просачивались слухи, и люди уже с уверенностью говорили, что,

по решению треста, создаются новые прииски, которые войдут в состав Таежного приискового управления.

— Сказывают, с Нового года еще пять шахт будут бить, — задумчиво говорил Маврин. — А уж механизация полным ходом пойдет. По рекам драги пустят, передвижные золотомойки будут работать… На Утесном новое месторождение нашли. Там россыпи крепкие — перфораторное бурение [13] введут. Я хочу туда податься — с перфоратором охота поработать…

— А пока еще не ушел на Утесный, временно в третью шахту переводишься, будешь тамошних забойщиков учить? — весело спросил Павел.

13

Перфоратор — бур или отбойный молоток, работающий под давлением сжатого воздуха.

— Ой, правда? — заинтересовалась Тоня.

— Да, придется показать им классную работку, — небрежно ответил Маврин.

Ребята взялись за математику, а Тоня ушла, раздумывая по дороге обо всем, что услышала, и, по обыкновению, ругая себя. Почему она не уходит сразу, как только между нею и Павлом устанавливается это нелепое молчание? Чего ждет? Вот ведь пришли ребята — он сразу повеселел…

Рабочие третьей шахты с нетерпением ждали прихода Маврина. Для него были заранее приготовлены два забоя и инструменты.

Санька спустился в шахту за полчаса до смены, внимательно осмотрел забои, расспросил уходящих, как им работалось. Откатчиков и крепильщиков он сразу же отправил за крепежным лесом, а сам начал кайлить. Его подручные, вернувшись, взялись за откатку.

Вначале Маврин вел глубокую подкалку породы по почве забоя. Верхние слои песка легко обрушивались под давлением собственного веса.

— Великое дело! — приговаривал он. — По методу алданского забойщика Симона Васильева. Три золотых правила: подкалка, работа снизу вверх, непрерывная уборка породы. Инструмент тоже надо понимать. Легкая кайла хороша для отбойки верхов, тяжелая — для середины забоя.

Кайла двигалась в Санькиных руках так красиво и ритмично, что видевшие его работу были заворожены ловкими, уверенными движениями молодого забойщика.

— А что тут нового, позволь узнать? — внезапно прозвучал сиплый бас Таштыпаева. — И мы так-то умеем…

Старый забойщик явно любовался Мавриным и задал вопрос, чтобы стряхнуть с себя это настроение. Не к лицу ему, опытному ударнику, было присматриваться к работе мальчишки.

— У нас того результата нет! — послышались молодые голоса.

— Того нет, а все-таки показатели хорошие!

— Вы

всё на силушку свою надеетесь, — отвечал Маврин, не переставая работать, — а тут главное — техника.

— Техника!

— Техника у нас проста: кайла да лопата! Чай, с песком дело имеем.

— Это тебе не рудник с пневматикой! Не твердая порода!

— Техника, приятели, — это не один инструмент, — горячо сказал Санька. — Ты умей заставить инструмент работать на полную мощность, все приемы обдумай, организуй процесс — это тоже техника.

«Прав он, прав! — с волнением думала Тоня. — Он именно каждое движение продумал и рассчитал. Это не просто уменье работать — это мастерство».

К обеду Санька обычно почти заканчивал дневную норму. Брал он действительно не силой. В шахте были забойщики физически крепче и сильнее его. У Маврина решающим были сметка, сноровка, точный расчет.

Он кайлил породу не сверху, а снизу. Этот способ особенно оправдывал себя в третьей шахте, где грунт был валунистый. Лишенные опоры, тяжелые камни с шумом обрушивались, увлекая за собой груды песка. Валуны извлекались из откайленной уже породы совсем легко. Чтобы не терять времени и труда на подъем камней из шахты, ими закладывались ненужные выработки.

Дойдя до верха забоя, Маврин тщательно подбирал кайлой кровлю рассечки и переходил в соседний забой, предоставляя откатчикам убирать породу. Учетчица подняла брови, когда записала, что дневная норма выполнена Санькой втрое.

По примеру Маврина начали работать и другие забойщики. Дольше всех упорствовал Таштыпаев.

— Ничего мудреного в этих приемах нет, — говорил он, — скоро выдохнется.

Но успехи Саньки так растревожили молодежь, что старику не стало покоя. Особенно волновался Андрей, в котором вспыхнула прежняя симпатия к Маврину.

— Что же это, дядя Вася? — спрашивал он. — Неужели ты со своей силой хуже Саньки? Ведь он котенок перед тобой!..

Котенок этот, однако, по десятку огнив навешивает, а наш кот Вася больше семи никак, — тихо, но так, чтобы старик слышал, говорил Кенка Савельев.

Таштыпаев помалкивал, ворчал в усы, но наконец не выдержал и сказал мастеру:

— Готовьте забои. Встану на вахту.

Болельщиков у Таштыпаева было куда больше, чем у Маврина. К молчанию и воркотне старика привыкли, он был свой. К тому же всех покоряла его необыкновенная сила. А Санька держался задиристо, пришел из другой шахты и на вид был жидковат.

Однако, хоть старик работал сжав зубы и казалось, что все было у него проверено и продумано не хуже, чем у Маврина, Санька играючи уходил далеко вперед. Таштыпаев темнел в лице и становился еще молчаливее.

Как-то после обеда Маврин навалил такую гору породы, что откатчики совсем выдохлись. Им никак не удавалось ни во-время подчистить забой, ни подвинуть полки, на которые Санька бросал породу. Запасного рабочего в этот день не было.

— Запарились? — усмехнулся Маврин. — Я пошел в другой забой на подкалку, а вы управляйтесь тут скорее.