Чистое золото
Шрифт:
— Ну, будем надеяться, — пробормотал Петр Петрович.
Глава одиннадцатая
Общее собрание было назначено на шесть часов вечера в воскресенье.
И потому, что разговоры о собрании велись давно, а оно все откладывалось, и потому, что собирались не в урочное время, все понимали, что разговор будет серьезный.
— Новые обязательства люди хотят взять, а прииск золотом беднеет, — сказал старый Таштыпаев, читая объявление оносительно собрания, — об этом речь и будет.
— Надо думать, дядя Вася, ты с готовым предложением придешь? Расскажешь
Таштыпаев чуть скосил глаза на парня:
— Ладно, ты! Сами бы маленько мозгами раскинули!
…В день собрания Тоня была у Павла. Она вернула ему работы, проверенные Новиковой. Хотя Заварухин не был школьником и ему не полагалось ставить отметок, Татьяна Борисовна не удержалась и вывела в конце каждого сочинения по жирной пятерке.
Павел задумчиво расхаживал по комнате. Сегодня он был особенно молчалив.
— Ты чем-то озабочен, Паша? — спросила Тоня.
— Как тебе сказать… — начал он и вдруг круто остановился перед Тоней. — Ты ничего не знаешь, а я ведь давно уже большую работу веду…
— Работу? Какую же?
— Не скажу. — Он подзадоривающе улыбнулся: — Охота сказать, да боюсь. Вдруг не выйдет ничего! Ну, да сегодня все узнаешь.
— Сегодня? Но я ведь скоро на собрание ухожу.
— Узнаешь, — повторил Павел. — Я тебе говорю — узнаешь. А пока не спрашивай.
И Тоня не стала спрашивать, хотя была сильно заинтересована. Она слушала, как Павел рассказывал о публицистике Горького, и потом, простившись с ним, ушла. А у него при прощанье было лукавое и взволнованное лицо.
«Что бы это значило?» — раздумывала дорогой Тоня.
Времени до начала собрания оставалось много, и она пошла к поселку через горы. День был чистый и теплый. Природа, уже готовая уснуть, еще ясно улыбалась людям.
Крупно шагая по сухим комкам травы, Тоня поднялась довольно высоко и глянула вниз. Прямо перед ней лежал вспаханный участок правильной овальной формы. Отсюда, сверху, он казался озером, полным мрачной воды, похожей на кусок гладкого темного стекла. Участок окружали тонкие деревца с тянущимися прямо вверх голыми ветвями, и было странно, что они не отражаются в пашне.
Скупые, благородные краски осенней земли! Такой же вспаханный участок рядом был покрыт редкой зеленцой, дальше рыжие склоны обрыва уходили в темнокоричневую впадину, а с другой стороны низвергались почти лиловые тяжелые складки горы, подернутые сединою мхов. Низко у горизонта висело большое облако, точно грузная розовая рыба в серебряном море.
В светлом пылании заката грубее и выпуклее обозначился неуклюжий могильный камень. Тоня знала, что здесь погребен вождь племени, жившего в крае много веков назад. Археологи долго бились над расшифровкой надписи, полустертой временем. Знаменитый исследователь Сибири Николай Михайлович Ядринцев первым нашел ключ к разгадке. Надпись гласила:
«Я разлучен с родом орла, живущим на земле. С храбрым народом моим и десятью тысячами моих коней пребывать не могу. Имя мое…»
Тоня забыла имя погребенного
Нет, память не сохранилась. Зачем людям, не мечом, а трудом завоевавшим эти горы, помнить древнего правителя? Конечно, он владел огромными стадами, косяками легконогих коней, оружие его было украшено рубинами и пил он из золотой чаши. Толпы голодных рабов днем и ночью умножали его богатство. О чем же помнить? Кому он сделал добро? Пусть ученые не забывают это имя, для них оно звучит, как дальний ветер прошедшего, а люди, что живут и трудятся здесь, иные имена завещают своим внукам.
Стоя у старого камня, Тоня попробовала представить себе, как будет говорить на собрании. Она откашлялась и сказала: «Товарищи, я хочу напомнить…» — и тут же засмеялась. Неудачная репетиция! Здесь, в горах, голос ее кажется слабым, и засыпающая природа не внемлет ему.
Взглянув еще раз на быстро тускнеющее небо, Тоня заторопилась. Она прошла рощицу сизо — голубых сосенок, полюбовалась их кротким видом и подвернутыми под ветви тесно сомкнутыми шишечками.
— Зимы ждете? — сказал она сосенкам. — Ну, спокойных вам снов. Весной увидимся.
Чувствуя, что исполнила какой-то долг, попрощавшись с тайгой и горами, она заспешила вниз.
Весь просторный клуб был полон народа. Многие еще курили и разговаривали перед входом в здание и в коридорах, но, войдя в зал, Тоня с трудом отыскала себе место.
Усевшись наконец, она увидела рядом с собой улыбающуюся Стешу Сухих.
— Ой, Степанида! Как работа идет?..
— Ничего, все в порядке. Тебе-то в шахте не трудно?
В зал начали вносить длинные скамейки и расставлять их вдоль стен. Люди, переговариваясь, рассаживались.
Вдруг Тоня изумленно откинулась назад. Ей показалось, что в дверях стоит Павел. Но удостовериться, так ли это, она не могла — люди все время заслоняли его.
— Слушай, — дернула она за рукав Стешу, — посмотри хорошенько, кто это там?.. Вон, вон под портретом стоит… теперь садится на скамейку.
— Заварухин Пашка, — ответила Стеша. — С ним старик этот… как его… охотник.
Тоня уже сама ясно увидела Павла и старого Иона. Оба — принаряженные: Павел в белой вышитой рубашке, Ион чисто выбрит, и вместо всегдашней куртки неопределенного цвета на нем новый, порядком помятый костюм. Вытащил, наверно, из сундука для такого случая.
«Зачем они пришли? — недоумевала Тоня. — Просто послушать? Нет, тут что-то не то. Может быть, секрет, о котором Павел не хотел говорить?»
Она стала рассеянно отвечать Стеше и забыла о секрете Павла только когда президиум занял места и парторг Трубников, выбранный председателем, позвонил в колокольчик, призывая к тишине.
Первым взял слово директор Виктор Степанович.
Он начал с того, что похвалил людей. Работали хорошо. Годовой план почти закончен и к седьмому ноября, которое уже близко, конечно, будет полностью выполнен. К новогоднему празднику дадут продукцию за первый квартал следующего года.