Чистое золото
Шрифт:
— Вот инженер-то наш, оказывается, какой танцор! — услыхала Тоня голос Николая Сергеевича.
Она обернулась. Отец и Варвара Степановна стояли за ней и смотрели на танцы.
Отец никогда не пропускал школьных праздников, дома подробно обсуждал все выступления, негодовал и сердился, если что-нибудь не ладилось. Как-то раз он даже ходил к директору и убеждал Надежду Георгиевну, что Андрею Мохову нельзя поручать роли военных:
— Все время на погоны свои да на ордена любуется, а слова забывает.
Взглянув
Мелодия становилась все шире и вольней. Она шумела, как ветер, что срывает и кружит цветы, листья и ветви.
Тоня глядела на танцующих, и в сердце ее опять нарастало глухое, томящее беспокойство. Какое-то решение зрело в ней. Она еще не знала какое, но что-то надо было сделать немедленно.
— Ну, всех сегодня отец с дочкой покорили, — сказала Варвара Степановна и прибавила тише: — Не надышится он на Женечку. И правда, девушка хорошая. Только здоровьем слабенькая, в мать… Да, растишь, растишь… вымахают вон какие, — она кивнула в сторону Тони, — а все за них сердце болит.
Рядом стояли родители Лизы — седая, с круглым морщинистым лицом Анна Прохоровна и Панкрат Васильевич, до того тихий человек, что все удивлялись: как это Лиза и Степа получились такими шумными и беспокойными? Анна Прохоровна часто-часто закивала, а Панкрат Васильевич подтвердил:
— Это ты, Степановна, верно. Малы, велики — все одно родителям тревога…
Тоня хотела что-то сказать, но к ней стремительно подлетела танцующая пара — Нина и Толя. Спокойная, всегда несколько вялая Нина громко смеялась.
— Понимаешь, думала, что каблук отскочил, — говорила она. — Слышу, что-то треснуло, зацепилась — там выбоинка в полу. А он не слушает — все вперед мчится. Чуть на Петра Петровича не налетел… Ой, не могу, не отдышусь никак…
Нине было смешно и то, что каблук чуть не сломался, и что она так запыхалась, и что Толя мчался вперед, не слушая ее. Увидев невдалеке Лизу, она кинулась к ней и опять начала рассказывать о каблуке и смеяться.
Тоня и Толя поглядели друг на друга и тоже засмеялись.
— А ты хочешь танцевать? — спросил Толя.
— Нет, не хочу. Я хочу…
И Тоня вдруг так ясно поняла, чего она хотела весь день сегодня и весь вечер, точно кто — то внятно шепнул ей на ухо: «Да, сделай это».
— Я знаю! — быстро сказал Толя.
— Ну, скажи…
— Ты хочешь пойти сейчас в Белый Лог.
— Да… — немного растерянно произнесла Тоня. — Как ты узнал?
— Пойдем!
— Зачем же… Как же ты уйдешь? Я не хочу, чтобы из-за меня ты праздника лишался. Такой вечер раз в году бывает…
— Пойдем! — повторил Толя.
И Тоня почувствовала, что обидит его отказом, что вечер, который бывает раз в году, покажется ему испорченным, если
— Ну хорошо. Я только маме скажу, чтобы не дожидалась меня.
Тоня шепнула матери, что хочет пойти прогуляться, и Варвара Степановна не спросила ее, с кем она идет и куда, а сказала только:
— Платком покройся. Холодно.
Когда они выходили из зала, музыка стала затихать. Прекратился широкий, торжествующий шум ветра, и последние разрозненные звуки медленно реяли, как сухие листья с завернувшимися краями.
Тоня сбежала с лестницы, в раздевалке выхватила шубу из рук Анатолия, кое-как повязалась платком.
— Идем же скорее!
Толя, застегивая полушубок, спешил за ней. В тамбуре они столкнулись с какими-то людьми. Тоня не обратила на них внимания, но Анатолий на секунду задержался, взглянув на высокого человека в дохе. Он хотел даже заговорить с этим человеком и дотронулся до его рукава, но тот не заметил робкого жеста и, громко разговаривая со своим спутником, вошел в школу.
Тоня позвала товарища, и он кинулся догонять ее, но оживление юноши пропало, и тень легла на его лицо.
Глава четвертая
Тоня молчала. Так величава была широта и тишина ночи, с такой огромной высоты светила холодная луна, что говорить не хотелось.
Они прошли мимо клуба, мимо заборов и спящих домов. Наезженная дорога четко виднелась на снегу. Она вывела Тоню и Толю из котловины, где стоял поселок, нырнула вниз, а когда выпрямилась снова, огни прииска спрятались за горой.
Анатолий еле поспевал за Тоней. А ей все казалось, что они идут слишком медленно.
— Смотри, — сказала она обернувшись, — дорога бежит, правда?
— Бежит.
— А луна?
— И луна бежит. Да как быстро!
— Побежим и мы!
Они побежали, и белые холмы за обочинами двинулись навстречу им.
Тоня легко неслась вперед, Анатолий держался сзади. Он забыл неприятное впечатление от встречи с человеком в дохе. Радость наполняла его сердце. Казалось ему, что лучше ничего не было в его жизни, чем этот бег под высокой луной по снежной дороге за милой девушкой.
У леса Тоня остановилась и, споткнувшись, чуть не упала. Толя поддержал ее:
— Устала ты. Посиди, отдышись немного.
Он подвел Тоню к большому, заметенному снегом пню.
— Сейчас снег смахну… Теперь садись.
Они отдыхали недолго и вступили в лес. Здесь было темнее. Деревья жались друг к другу по сторонам дороги. Большие ветви их были недвижны, словно не могли пошевелиться под снежным грузом.
— Ты не боишься? — спросил Толя.
— Конечно, нет! А ты? Может быть, тебе страшно?
Тоня быстро взглянула на спутника. Не обиделся ли он? Нет, Анатолий улыбался.