Чистое золото
Шрифт:
Так трудятся наши люди. К чему я вам все это рассказываю? Вы и без меня знаете, наверное. К тому, чтобы вы еще раз подумали, сколько труда должен потратить человек, чтобы земля, вода, лес, горы отдали людям свои богатства. Подумайте и приложите это к себе. Вы из школы богатства вынесли немалые — знания ваши. Но вам нужно, где бы вы ни были, чем бы ни занимались, еще много над собой поработать, чтобы все богатство ваших сил, способностей, ума было отдано Родине.
Вы у нас вроде как победители нынче. Но вы знаете, товарищ Сталин говорит, что хотя и принято считать, будто победителей не судят, не критикуют, но это неверно. Можно и нужно
В нашей стране сейчас идет всенародное созидание от Курильских островов до Карпатских гор. Великая стройка!..
Он рассказал, какие изменения должны произойти в области в ближайшие годы. Светлые глаза его смотрели куда-то далеко. Может быть, беседуя со вчерашними школьниками, он видел уже, что будет завтра, видел перед собой новые рудники, заводы, города среди таёжных гор…
— Так хочет народ. Так хотим мы, коммунисты. Много должна затратить сил и средств наша Родина, много разных материалов ей потребуется. Потому и спешат наши предприятия дать как можно больше стали, чугуна, угля, химических продуктов, одежды, обуви. Получи мы все эти материалы, товарищи?
— Получим! — уверенно выдохнул зал, точно отвечал один огромный человек.
— И со стройкой справимся?
— Справимся! Непременно!
— Будет так! — твердо сказал секретарь и наклонил голову. Около губ его резко обозначились складки, и лицо стало немолодым, упрямым. — Будет так, как бы ни старались нам помешать!
Он опять взглянул на выпускников, взгляд его прояснился:
— Но чтобы так было, нужен еще один, самый главный, самый драгоценный материал: люди. И вот я уверен, что этот отборный материал поставляют и будут поставлять нам наши школы. Живите, молодые коммунисты, так, чтобы мы гордились вами, чтобы те светлые свойства, которыми наделили вас советская семья и советская школа, крепли и развивались.
Под яростные рукоплескания вставших слушателей он стал отступать к столу, сам аплодируя залу.
А на сцену неожиданно для Тони вышел ее отец Николай Сергеевич одернул пиджак и оглядел молодежь так придирчиво и неодобрительно, словно хотел сказать: «Ишь, расселись тут!»
Тоне показалось, что сейчас он припомнит все их детские прегрешения и начнет журить за них. И старый мастер действительно кое-что припомнил!
— Я, товарищи, виновников торжества как свои пять пальцев знаю. На глазах росли. Помню, как Ниночка Дубинская учиться ленилась, как Мохов Андрюша взрыв в классе устроил, как Лариоша Рогальский малышей-трехлеток в корзину усадил, да и спустил на веревке вниз с третьего этажа нового дома. Я им много чего припомнить могу. Что говорить: расторопные ребята были!
В зале смеялись.
— Вот какие секреты открываются! Интересно! — заметил Круглов.
Ободренный смехом, Николай Сергеевич сказал, что из бывших озорников вышли культурные, передовые люди, как их здесь называют — «будущие строители», «молодые коммунисты». Со временем они могут и до крупных дел дойти — «во всесоюзном, так сказать, масштабе». Он благодарил от лица всех родителей школу и учителей.
— Вы, дружки, не забывайте, кому обязаны. Позор тому, кто из памяти свою школу выпустит и все, что в ней приобрел. Смотрите у меня! — Эти слова он выговорил грозно и, подняв худую, жилистую руку, погрозил выпускникам. — Ну… желаю вам!.. Пусть
Николаю Сергеевичу долго хлопали. Тоня старалась из-за спин соседей увидеть отца, опять усевшегося рядом с Варварой Степановной, но в это время Надежда Георгиевна сказала:
— Сейчас, товарищи, мы начнем вручать аттестаты.
Снова настала тишина. Тоня крепко ухватилась за Женину руку.
— В первую очередь будут вызываться окончившие школу с почетной наградой — золотой медалью, — раздельно произнесла Сабурова. — Попросим сюда Нину Дубинскую.
Сабурова пожала руку Дубинской и что-то сказала ей, но слова утонули в гуле приветствий. Держа обеими руками аттестат и коробочку с медалью, Нина спустилась в зал. Навстречу ей метнулись взволнованные родители. Докторша, не стесняясь, всхлипывала и повторяла:
— Ниночка! Голубчик! Медалистка!
— Кулагина Антонина!
Тоне показалось, что она очень долго шла, пока достигла лесенки, ведущей на сцену. Она с таким смятением взглянула на Сабурову, что Надежда Георгиевна улыбнулась. Приветственные слова не дошли до сознания Тони. В мозгу осталось только начало фразы: «С законной гордостью…» Она повторяла ее про себя, возвращаясь и чувствуя в руке, вдруг похолодевшей, теплоту прикосновения мягкой руки Сабуровой. На лестнице Тоня наступила на подол своего длинного платья и чуть не упала, но в ту же минуту ожидавший дочь Николай Сергеевич поддержал ее и бережно свел вниз.
— Ну, спасибо, дочка… Спасибо, Антонина Николаевна! — повторял он растроганно. — Утешила!.. Пойди к матери-то, покажи ей…
Твердые светлые глаза Варвары Степановны были влажны, когда она крепко поцеловала Тоню. Но мать сейчас же справилась с волнением и шепнула:
— Иди, Тоня, на место. А ты не мельтешись, Николаи Сергеевич, не мешай людям.
Но успокоить отца было невозможно. Он весь сиял, неудержимая улыбка расплывалась по его лицу. Завладев аттестатом и медалью, Николай Сергеевич то разглядывал их сам, то показывал соседям и все время возбужденно шептал что-то на ухо жене.
Золотые медали, кроме Тони и Нины, получили Илларион Рогальский и Толя Соколов, а серебряные — Лиза, Петя Таштыпаев и Ваня Пасынков.
Надежда Георгиевна стала вручать аттестаты.
Громадный, неуклюжий Николай Белов, выйдя на сцену, переступил с ноги на ногу, широко улыбнулся, ни слова не говоря, сгреб в свои медвежьи объятия Сабурову и расцеловал в обе щеки. Этот поступок Коли был встречен сочувственным смехом зала и президиума, а Надежда Георгиевна стала держаться в некотором отдалении от вызываемых выпускников, опасаясь, чтобы еще кто-нибудь не вдохновился примером Белова.
Передавая аттестат Мохову, она ласково сказала ему:
— Поздравляю, Андрюша! Держи свою путевку в жизнь.
Андрей необыкновенно громко, как он всегда говорил в решительные минуты, пробасил:
— Держу, Надежда Георгиевна, не выпущу!
Товарищи Мохова хохотали, а мачеха его, взволнованная до красных пятен на лице, всплеснула руками:
— И тут начудил, чортушко нескладное!
Ответную речь от выпускников держал Илларион. Он снял очки и вертел их в руках. Разгоревшееся лицо его казалось совсем мальчишеским, а близорукие глаза щурились растерянно и мило.