Чистоземельщик
Шрифт:
Мрак рассыпался, улёгся угольными тенями на земле, по которой метался слабенький луч фонарика.
– Журавлёв? Ты что тут делаешь?
– крикнул сторож.
Я рукой заслонился от света и бросился бежать. Скорее, скорее прочь! Пусть Пугало, пусть этот воспитатель, но только не я!
Никто -- ни я, ни старшой -- не знали, что за всеми событиями наблюдал придурочный малец из окна второго этажа.
Зато
Я был трижды не виноват в смертях Пугало и малохольного пацана, который попытался уверить ментов-атеистов в том, что Вовку погубила ведьма.
Но почему смолчал воспитатель? Не поверил своим глазам? Или ему, не раз видевшему смерть на войне, она не могла предстать иной, как в виде пуль и снарядов?
Я не был виноват и в поджоге интерната. И в аресте и самоубийстве старшого. Разве только в том, что плеснул бензина на его изгвазданную в копоти куртку.
Но ведь он никогда не должен был заговорить...
Каталку затрясло по неровностям пола. Меня везли на ЭСТ.
Странная же здесь процедурная.
Вместо гигиеничного кафеля -- облупленные стены, неоштукатуренный потолок. Господи, да что это за оборудование-то?! Ни аппарата вентиляции лёгких, ни кардиомонитора. А если осложнения с дыханием? Вот псы смердячие... И везде, по всей стране так: фасад - евро, а зад в дерьме.
Меня переложили на допотопный стол, привязали руки-ноги. Э-э, стоп! А где наркоз, инъекции миорелаксанта? Вы что, блядь, хотите пустить ток без обезболивания?! Чтобы я сломал шею во время судорог?
Суки! Грёбаные суки! Электроды-то хоть смочите!
А-а-а!
Четырёхсотвольтовый штырь пронзил меня от головы до пяток. Хищные молнии вцепились в тело и рванули его в разные стороны. С рёвом и чудовищным стуком наехал поезд и измолотил меня в фарш.
– Время смерти -- двенадцать ноль-ноль...
Какой, на хуй, смерти! Я жив!
В процедурке витал синеватый вонючий дымок, будто тряпку сожгли. Белые халаты направились к двери.
Стойте! Я жив!
Жи-и-ив!
Нет, так просто для них это не закончится. За мной ещё два часа должны наблюдать врачи, в том числе и невролог. Уж кто-то из них сможет определить, что я не мёртв.
Во, целая толпа ввалилась... Сейчас я им выдам!
Но в груди нарастала чудовищная боль. Сдавила сердце, перекрыла дыхание.
И всё же я заорал что есть сил:
–
Но не услышал своего голоса.
Боль метнулась в рот, стальными крюками впилась в челюсти. Изо рта плеснул кровавый фонтан, по щеке сползло что-то тёмно-лиловое... Блядь, я же язык себе откусил!..
И вот уже вся голова взорвалась от свирепого спазма. Перед глазами мелькнули разноцветные точки и пропали в кромешной тьме...
Меня вновь куда-то везли. В палату? Вряд ли -- мелькали бесконечные коридоры -- один за другим, один гаже другого... Они слились в грязно-серую ленту, которая пилила и пилила мозг...
Зрение то пропадало, то возвращалось. Надо мной -- лица. Целый легион. Дождались... И ты, Пугало, и ты, Лихой. Зацапали. Тянете туда, где только хрупкие жёлтые кости могут сказать, что вы были. А вы не были -- просто коптили небо, чтобы превратиться в перегной. Я другой... Другой!
Каталка остановилась.
Ага, отвяли? То-то... Даст бог, сейчас придёт кто-нибудь более материальный, чем призраки. Увидит, что изо рта хлещет кровь, поймёт, что я жив. Подумаешь -- языка нет. Некоторые и без мозгов жить умудряются. И без рук-ног. Кто это?..
Сквозь боль и бредовой абсурд я увидел громадную чёрную фигуру. Сразу вспомнилась дождливая осенняя ночь, смерть за интернатским окном и Смерть передо мной -- ждавшая новой жертвы. Уши рванул приговор:
– Мразь!
И мертвец в палате сказал: "Она знает..."
Вот, значит, к кому волокла меня толпа призраков.
Только ведомо ли им, что у нас вроде как договор с Чистоземельщицей? И я всю жизнь прожил, не нарушая его. Но ведомо ли это самой твари?
Каталка медленно двинулась вперёд.
Нет-нет, стойте! Я же... я же отслужил!
А Чистоземельщица повернулась боком, как бы освобождая дорогу.
Поток ледяного холода, который разил от исполинского призрака, сменился струёй жара. Полыхнул оранжево-красный свет.
Там, впереди, топка! Крематорий, адское пекло, какая разница... Там огонь, смерть! Истинная!
Так почему эта тварь позволяет мне катиться прямо в ревевшее пламя?
Я такой же! Чистоземельщик! Я это делом доказал!
Каталка приостановилась. Я заворочал немой головой, не в силах сказать: помогите, помилосердствуйте, спасите, чёрт побери! Мог только стонать и пыхтеть, отплёвываясь, глотая свою кровь и хлынувшее наружу содержимое желудка.