Чистоземельщик
Шрифт:
Но пути у нас были разные. Я отчаянно не хотел следовать его жизненной дорогой.
А потом он спился.
Ещё до свадьбы с Леной я приехал в Ильшет, чтобы заставить его приватизировать нашу двушку в старом деревянном доме. Увы, отец ждал не меня, а смерти, ибо уже не мог не только шевелиться, но и говорить.
В квартире, пропахшей сивухой, блевотиной и псиной, не было ни крошки еды, только бесчисленные пыльные бутылки. Сколько же дней он не ел? Сколько времени мычал, не в силах позвать на помощь? Вряд ли отец узнал меня. Скорее всего, принял
Я решил: лучшая неотложка -- это время, потому что справедливо и неизбежно приближает к человеку то, что он заслужил.
Отправился в ЖКУ, заплатил за квартиру. Знакомая бухгалтер трещала и плакалась на ильшетское житьё-бытьё не менее часа. Потом прикупил конфетные коробки понаряднее и отправился по инстанциям. Всё происходило по одной схеме: радостная встреча, стенания и просьбы, спешно и небрежно сделанная справка. И собачьи глаза побитых жизнью, брошенных, никому не нужных людей, которые глядели мне вслед, провожая в другую, сытую, успешную, праздничную жизнь. А я и не старался разуверить людей -- зачем им знать, что повсюду одно и то же? Выживает сильнейший.
Вернулся под вечер.
Отец был ещё тёплым.
Похороны были скромными -- поить его дружков задарма я не собирался. А нормальные люди избегали печальных проводов -- ну как заявиться к гробу с пустыми руками, если зарплаты не видели уже полгода?
Я прошёл за обитым красным ситцем гробом среди соседей и нескольких отцовых сослуживцев. И тут же уехал, захватив из родительского дома только детский талисман -- алюминиевую птицу.
За яркими образами родителей встали смутные тени. Много теней. Но кем они были в жизни, чтобы вспоминать о них?
***
Плоп... пф-ф...
Плоп-плоп... пф-ф...
Показалось, что рядом со мной тяжко вздыхала гигантская опара, пузырилась, поднималась, грозя перехлестнуть через край посудины.
Глаза заплыли, волосы на затылке прилипли к подушке. Но я исхитрился глянуть вправо. Соседняя койка с постелью, взявшейся коркой, еле заметно колыхалась в море буро-коричневой жижи. Так... Это не опара, а смердящая масса заполняла всю палату. Пыхтела, тёрлась о мою кровать. Ещё немного времени, и я утону в ней.
Голоса по-прежнему нет.
Я вдохнул едучий, плотный от миазмов, жирный воздух, напряг голосовые связки. Изо рта вырвалось еле слышное сипение.
Неужто так и сдохну здесь?!
Нет!!!
Слава Богу, дверь открылась, и вся мерзость с сосущим "фссс..." устремилась в неё. Молодой медбрат с лоточком направился ко мне. Как же долго он преодолевал какие-то два метра!
Гнилая жижа оказалась ему по колено, она пропитала светло-голубые
Но медбрат улыбался, будто увидел родню или близкого друга.
Какие же они здесь все шизики, уроды, твари!
Медбрат поставил мне на живот лоточек, взял один из шприцов и ловко всадил иглу в предплечье -- я ничего не почувствовал. Зато нахлынуло тёплое спокойствие. Потом он перетянул мою руку жгутом, и снова умело уколол, стал медленно вводить желтоватую жидкость.
Я поперхнулся и -- о чудо!
– смог издать первый звук, нечто вроде "а-а-а".
Бог ты мой, неужто после укола заговорю?! Уж я выскажу им всё...
Я сфокусировал взгляд на лице этого дарованного мне судьбой медика. Первого, кто реально мне смог помочь.
Но...
Его светлые, пустые глаза со зрачком, сжавшимся до точки, смотрели куда-то поверх моей руки. Улыбка слишком бледных губ была неподвижной, словно наклеенной.
Чёрт! Да он же под кайфом!
Прозрачная тягучая слюна плеснула изо рта медбрата, ниткой повисла над моей рукой.
Бляди! У вас даже инъекции делают конченые наркоманы! Прочь! Прочь! Прочь!
Что вы мне вкололи?!
Торчок не глядя вытянул иглу, но не положил использованный шприц в лоток, а так и застыл надо мной. Что он собирается делать?
Уходи, наркосос поганый! Уходи! Мразь лопоухая!
Лопоухая?
В памяти шевельнулись ещё воспоминания: Ленин братец так же замер после дозы, которую я ему принёс прямо в подвал, где он прятался от всех разом: родителей, ментов, таких же торчков, обозлённых пушеров. Привалился лопоухой башкой к кирпичной стене. Я сидел на ящике и наблюдал за тем, как ползёт по его лицу солнечный зайчик, который проник в зарешёченное окошко. Вскоре края ненормально больших ушных раковин начали синеть. Всё.
Так это он?!
Вот точно мразь! Не подкинь тогда я ему "золотую дозу", тести могли лишиться квартиры.
Так, а чего это они -- Пугало, Лена, её придурочный братик -- роятся возле меня? Чего им нужно?
Вас же нет! Вы давно стали перегноем, распались на микроэлементы, которые уже переработаны всеми -- от червей до корней растений. Вас по кусочкам растащили клещи, живущие в почве, сожрали бактерии.