Чистые
Шрифт:
Сирша повращала руками, разминая затекшие со сна плечи, и этим движением словно раскрутила шарманку нового дня.
Глава 2. Багровая сказка
Дел было немало. Сирше казалось, что день только начался, как за всем сделанным оставался позади длинный хвост прошедших часов и событий. И что делать, когда ты одна и совета толком спросить не у кого?
Всё решалось методом проб и тыков: авось да получится, а нет – начнём по новой. Так даже за одним делом мог пройти весь день, если Сирша ни разу не занималась подобным ранее.
Изредка навещала девушку соседка-старушка. Обычно
Вот и сейчас старушка, соскучившись, пришла к девушке, затянув старую сказку о Звонаре. Сирша поморщилась: она наизусть слышала эту историю про добродетели правителя, что почему-то совсем не совпадало с реальностью. Но уютный поскрипывающий голос Лады успокаивал, и Сирша прильнула головой к коленям старушки, закрыв глаза. Тут же тёплым мягким обручем опустились старые руки на голову девушки, осторожно поглаживая волнистые чёрные пряди. Это был единственный человек, с которым позволяла себе Сирша расслабиться, которому могла довериться. С Ладой дружила покойная бабушка Мирана, потому с детства девушка была знакома со старушкой, и между ними установились дружеские отношения. Лада заменила Сирше всех поочерёдно ушедших родных, став всем.
– Слушай, золотко, слушай милая. Был король, всем королям король! После жестокого смутного времечка взял он правление в свои руки, и возрадовался народ наш!
– Да как же так, баб Лада, Звонарь совсем не такой же! Вот сколько раз уже ты рассказываешь, какой он хороший был правитель. Так почему же не остался он таким?.. – Сирша потянулась вверх подбородком, косясь на старушку и хмурясь.
– А ты слушай, слушай милая. Не всегда был он таков, каким ты его видишь сейчас. Когда-то светлы были его очи, и думы его были о счастье нашем. Много хорошего сделал он в те годы, да пошло всё прахом, когда пришла к нему запятнанная болезнями старость. Не хотел наш король умирать и делиться плодами своей работы с другими. Кинул клич по всем целителям – никто не мог помочь ему, никто не мог подсказать, как продлить жизнь. Король наш омрачился и заперся в башне.
Никто не мог сказать, как долго он был там, только народ стал уже и забывать, что над ними кто-то стоит. Многие опустились, чувствуя свободу и вседозволенность. Только стал народ чёрными метками покрываться от своих грязных поступков. За каждый грех стало тело мараться пятнами, смердящими и чёрными, чернее болотной жижи. Только детки малые, не знаючи зла намеренного, оставались чистыми и светлыми.
Сыпаться над королевством стал чёрный снег – запыхали сажей трубы выросших, неизвестно когда, высоких башен. Не удивляло только почему-то это народ. Уж настолько сами были люди черны, что не видели за сыпавшимся пеплом этих чёрных исполинов, и те оставались смущать одно лишь небо да крохотные остатки незапятнанных своими несуразными вытянутыми фигурами и чёрным зловонием.
И как задышали смогом трубы, вышел к народу Звонарь. Но не узнали его поначалу: высокий статный молодой человек явился к ним, каким был король в молодости. Только глаза были его черны, словно два бездонных омута. Даже у вдовьих птиц взгляд милее, чем его прожигающий своей пустотой.
Объявил он тогда, что всех врачевателей и целителей требует вновь явиться к себе. Только тогда никто из пришедших так и не вернулся. И народ стал пропадать на улицах, всё больше тот, что менее запятнан чернотой. Зато появлялись приближённые царя, скрывавшиеся под плотными богатыми тканями да масками. Никто не желал
Сирша сидела возле ног старушки, как мышонок. Всегда концовка этой истории заставляла её пугаться и замирать и сердцем, и умом, и телом. Слыша страшную историю с детства, всё делала девушка, чтобы не отмечаться чёрными страшными метками. И немногих видя людей, считала их отметины, ужасаясь, что практически все они – запятнаны.
Содрогнувшись, Сирша вскочила на ноги.
– Баб Лада, да куда же пропали все врачеватели? И неужто нельзя как-то излечиться от этих отметин?
– Да как же ты милая смоешь с себя дурные поступки-то? Только искуплением, очищением изнутри меняется человек. Долгий и тернистый путь должен он пройти, прежде чем раскается, примет свои поступки, а потом и исправит их, если это в его силах… А без этого никакие лекарства не помогут, милая, ему. А целители… Не знаю я, чадушка, так давно случилось это… Только Звонарь помнит, ведь он по сю пору живёт, как по сю пору чадят и плюются искрами чёрные трубы…
Старушка закряхтела, поднимаясь с кресла-качалки, в котором всегда сидела, когда приходила.
– Что ж ты, бабуль, уходишь уже? – Сирша огорчённо метнула взгляд на окно и ахнула: багровой полосой разлился тусклый закат, растеряв свои краски.
– Поздно уже, Сиршенька, пока-то я дойду к себе, ой!.. – беззубо улыбнулась старушка и махнула рукой – дескать, долго идти. – Ты лучше завтра сама приходи ко мне, заварим твои любимые чай да пирог сделаем.
Сирша с благодарностью и резвостью молодой лошадки подскочила к старушке и крепко её обняла. В такие моменты она ощущала себя по-настоящему счастливой, несмотря ни на что.
– Спасибо за сказку, бабуль!..
Только кто же знает наверняка, где больше правды: в жизни ли, или в сказке?.. Может и незаслуженно присвоили мы им такие понятия, не по их содержанию…
Глава 3. Пролом
Новый день нёс новые заботы: очередные дела в доме находились так внезапно, как кем-то случайно обронённая монета на улице – вовсе не ждёшь такой находки, а она происходит, удивляя неожиданностью.
Спокойная ночь без снов наполнила молодое тело новыми силами. Так после ночной грозы стекают ручейки со всех сторон в более крупные, чтобы затем слиться в единую могучую реку.
Работала Сирша всегда легко и весело. Летние работы приносили разнообразие и занятие в её жизнь, в отличие от длительных зимних вечеров. Дела не позволяли скучать.
Сегодня Сирша собирала ягоды, которые всячески запасали они с Ладой на зиму. Обоим был удобен такой симбиоз: лёгкой и проворной девушке не составляло труда носиться с тарой по полям, болотцам и кустам, в отличие от тяжело передвигавшейся старушки. Зато уж та знала толк в сохранении ягод в разных видах: и сушить, и варить, и засахаривать умела она их так, как никогда не удавалось в одиночку Сирше.
Вот и сегодня принесла Сирша несколько громадных корзин ароматной земляники, чтобы запасала её Лада для них обоих.
Лада вертелась у кухонного стола, нанизывая алые бусины ягод на длинную нить, чтобы после увешать ими, как праздничными гирляндами, потемневшие от времени бревенчатые стены обветшалого домика. Одиноко жила Лада долгую, почти столетнюю жизнь, безропотно перенося все волнения жизни на своих уже старческих плечах как могла, как умела. И только дружба с бабушкой Сирши да с самой девочкой скрасила жизнь старушки на склоне лет, заражая молодостью и силами.