Чистый углерод. Алмазный спецназ-2
Шрифт:
— Роберт летит с нами до Инкомати, Николь, — сказал Патрис, нагибаясь к циферблату на компрессоре. — У него крепенько сломалась машина, помощи придется ждать черт-те сколько, а ему срочно нужно в Инкомати…
— Вот и отлично, — сказала Николь, улыбаясь Мазуру с видом гостеприимной хозяйки дома (каковой она, собственно, в данный момент и была). — Без него мы так тут и торчали бы, должны же мы чем-то его отблагодарить? Вы летали на воздушных шарах, Роберт?
— В жизни не доводилось.
— Вот и узнаете, как это классно…
Корзину неожиданно качнуло, и ощутимо, как шлюпку под уларом волны. Мазур, не раз попадавший на море в непогоду, а однажды и в настоящий шквал,
— Считайте меня в составе экипажа, капитан, сэр, — сказал Мазур, откозыряв на американский манер. — Мне придется что-нибудь делать?
— Во время полета — ничего, — сказал Патрис, выключая компрессор. — А на взлете — сущие пустяки. Видите, из каждого узла торчит длинный конец канатика? По моей команде дерните его как следует, узел моментально развяжется, и мы взлетим. Дело нехитрое, мы с Николь вдвоем справлялись…
— А эти… якоря или как их там, вы что, здесь оставите?
— Ну да, — сказал Патрис безмятежно. — Конечно, они подороже, чем мелкая монетка, но все равно, одноразовые. Загоняешь его молотком в землю, выдергиваешь чеку — и там, в земле, сильные пружины выбрасывают на четыре стороны нечто вроде якорных лап. Надежно держат, особенно когда их четыре. Слишком долго пришлось бы выкапывать, не стоят они того. Так что одноразовые. И… — он глянул вокруг так, словно видел что-то доступное ему одному. — К узлам!
Мазур метнулся к указанному, крепко сцапал кончик тонкого плетеного канатика и ждал команды. Наконец услышал:
— Узлы!
И что есть силы дернул конец.
Глава VI. Сумеречная зона
Канатик, вихляясь, скрылся за бортом, словно вдруг ожил и превратился в змею. Не было ни малейшего толчка, не было ощущения подъема, какое испытываешь в самолете и даже в лифте. Впервые переживаемые ощущения сравнивать было просто не с чем. Просто земля вдруг уплыла вниз, деревья, автострада, машины — все стало крохотным, кукольным и уменьшалось дальше, уменьшалось…
Мазур невольно отпрянул от борта — на миг закружилась голова — но тут же постарался взять себя в руки: а то как-то неудобно перед девушкой, которая не просто стоит у борта — высунув голову, смотрит вниз.
Оглянувшись на Мазура, она сказала с легкой улыбкой: — Раз десять поднималась и каждый раз не могу привыкнуть…
— Позвольте, Роберт… — Патрис легонько посторонил его, подхватил его тяжелую сумку, как комок ваты — здоров был все же, лось, — отнес в другой угол и поставил рядом с другими, побольше и поменьше, стоявшими в метровом примерно зазоре меж бортом и тем самым длинным ящиком с крышкой наподобие мягкого сиденья. Повернувшись к Мазуру, со смущенной улыбкой развел руками: — Извините, что я без разрешения — привычка. Привык поддерживать на борту порядок, чтобы все стояло на своем месте…
— Да пустяки, — сказал Мазур.
Он и в самом деле не видел поводов для тревоги — конечно, красавчик вмиг определил, что сумка тяжелая. Ну и что? Мазур не зря на всякий случай упомянул, что везет не только отчеты, но и образцы. Всем известно, что Лесной корпус часто сотрудничает с министерством геологии.
Шар поднимался. Мазур стоял у борта, даже чуточку завороженно глядя вниз — сбылась давняя мечта, он был на борту воздушного
Однако молодые люди вели себя безобидно: Николь так и стояла у борта, заворожено глядя вниз, а Патрис работал вовсю — глядя на прикрепленные к борту карту и компас, иногда дергал за рукоятку ведущего к горловине шара шнура — скорее всего, стравливал немного газа — то, наоборот, нажимал кнопку на компрессоре, добавляя гелия. Одним словом, человек был занят делом. Что-то это да означало.
Ага! Достигнув определенной высоты, шар — опять-таки неуловимо — перешел из вертикального в горизонтальный полет. О чем можно было судить исключительно по тому, что объекты на земле очень медленно уплывали назад. Если бы Мазур не видел земли, мог бы поклясться под присягой, что шар стоит в воздухе — настолько неощутимым оказался его полет. Была совершеннейшая тишина, такая оглушительная, что Мазур кашлянул — дабы убедиться, что не оглох внезапно. Теперь он понимал фанатиков воздухоплавания, вроде Надара, упорно рвавшихся в небо, несмотря на все катастрофы и несовершенство аппаратов. Дело, конечно, не в том, что в их времена еще не было самолетов — вряд ли они променяли бы всю прелесть такого полета на любой самолет. Схожие чувства Мазур испытывал лишь однажды, когда вышел в море впервые в жизни под парусами — на знаменитом «Товарище».
— Ну вот, — сказал е улыбкой Патрис, оставив в покое шнур с рукоятью в виде зеленого треугольника и доставая сигареты. — Поймал течение. Теперь нужно в нем удержаться, но это для человека знающего несложно. Высота — пол километр. Я не стал забираться выше, с самого начала набрал газа именно для такой высоты. Выше — сплошной облачный слой. Во-первых, Николь любит смотреть на землю, а во-вторых, там, за облаками, довольно прохладно.
Глаза у него горели здоровым фанатизмом. Действительно, Мазуру, как моряку, полагалось разбираться и в облаках. Примерно километр: кучевые облака, пребывающие ближе всех прочих к земле, движутся параллельным курсом или чуть повыше… да нет, не движутся, такое впечатление, плывут с той же скоростью, что и шар — ага, их ведь тоже несет ветром, тем самым течением…
— Ну вот, — повторил Патрис. — Теперь летим по прямой до Инкомати, лишь порой проделывая несложные манипуляции, чтобы удержать шар на курсе. Можно было бы поймать другой ветер, и он бы нас нес гораздо быстрее, но все эти ветра — непостоянны. Несут быстрее, но в два счета могут унести с курса, и потеряем время… А я хочу и в третий раз подряд получить кубок, за первое место. Еще два человека тоже получали его дважды, но вот трижды подряд никому не удавалось….
— Интересно, а как выглядит этот кубок? — усмехнулся Мазур. — Есть сильные подозрения, что — не золотой…
— И даже не серебряный, — так же усмехнутся Патрис. — Ассоциация у нас не особенно и богата. Кубок из полированной стали, без всяких затей в виде узоров, этакая рюмка примерно такой высоты, — он отмерил ладонями сантиметров тридцать. — Изображение воздушного шара и надпись «Марафон Мотарайо-Маджили», год, имя победителя и указание занятого места — первое, второе, третье. Однако котируется высоко, ну кончено, только в узком кругу фанатов, но какая разница, если ты оказался первым?
Он прямо-таки лучился тем самым здоровым фанатизмом — ну что же, бывают и не столь безобидные хобби, так что не стоит про себя над увлеченным человеком смеяться…