Чистый углерод. Алмазный спецназ-2

Бушков Александр Александрович

— С-сучонка… — процедила Олеся сквозь зубы с неприкрытой злобой. — Лесбиюшка поганая… Знаешь, я порой современную молодежь форменным образом ненавижу. Так и мечтают, чтобы миллион свалился в карман сам собой, стоит сделать пару несложных телодвижений… — она допила свой стакан, взяла у Мазура его пустой и налила по новой, в той же пропорции. — Коли уж все удалось, можно расслабиться и поболтать… Знала я несколько лет назад одного провинциального мальчика, приехавшего в Москву искать счастья. Всех достоинств — здоровенный член, мозги воробьиные, но амбиций было… Хотел стать ба-а-альшим миллионером, а в качестве примера каждый раз приводил Билла Гейтса. Логика была железная: Гейтса, не дав доучиться, вышибли из института, его — тоже. Значит, и у его все получится. Этот щенок дешевый не учитывал, что его самого вышибли из задрипанного саратовского физтеха, а Гейтса — из Гарварда. И компьютер он, в отличие от Гейтса, знал

на уровне юзера порнографических сайтов. Когда у него все провалилось, на коленках приполз ко мне — мол, раз я с ним кувыркалась, то теперь должна его спасти и чуть ли не в пайщики взять. Ну, я его пристроила мальчиком по вызову, там он себя и нашел… — на лице у нее появилась горечь, опять-таки непритворная. — Эти сопляки и не представляют, как в девяностые нужно было карабкаться, цепляться зубами и когтями, купаться в грязи, да вдобавок двадцать четыре часа в сутки думать, как сделать, чтобы тебя не кинули и не грохнули…

Могу себе представить, подумал Мазур без тени сочувствия. Уж если ты в нынешнем своем положении хозяйки тех самых заводов-газет-пароходов, долларовой миллионерши для пользы дела работала станком у президента Кавулу, в девяностые бултыхалась в грязи с головой без всякого акваланга. Лаврик рассказал кое-что — а полное досье обещал показать потом…

— Ну вот… — протянула Олеся. — В миссии ты стукнул каких-то типов. Как я понимаю, не представителей власти, а посланцев конкурентов?

— Ну да, — сказал Мазур.

— Тоже не стоит ставить свечку за упокой… После миссии погоня тебя потеряла. Какие-то наметки у них были, на одном из твоих наиболее вероятных маршрутов поставили засаду, но она не вышла на связь и бесследно пропала… Ты, конечно?

— Ага, — сказал Мазур. — Не люблю засад.

— Все дальнейшее меня не интересует, — сказала Олеся. — Ты здесь, камешки здесь, твои следы, точно известно, потеряли… К чему в таком случае грузиться лишними подробностями… Или ты из тех, кому непременно нужно расписать красивой женщине свои подвиги?

— Да ничего подобного, — сказал Мазур. — Как раз наоборот.

— Вот и хорошо, — в ее глазах явственно вспыхнул огонек легкой подозрительности. — Подожди, подожди… А как ты со всем управился, когда сломал эти долбаные косточки?

— Да легче легкого, — сказал Мазур. — Деньги — лучший лекарь. А денег у меня с собой было изрядно. И у Анки забрал приличную сумму и у тех двух шлагбаумов, что пытались остановить. В данной ситуации — это не мародерство, просто для успешного бегства необходимы хорошие деньги. Беглец с медным грошиком в кармане убежит недалеко… Ну, прибежал дежурный по вокзалу, с ним еще какие-то труженики стальных магистралей. Увидев денежки, занесли меня в свою комнату отдыха — бережнейшим образом, как хрустальную вазу, сели на телефон. Дальше тоже было просто: «Скорая», хорошая платная клиника, рентген, гипс…

— Это-то понятно, — сказала Олеся все еще недоверчиво. — А вот все остальное? Этот домик? И врач… Вы ведь называли друг друга по имени, как старые знакомые, причем он тебя твоим настоящим именем называл…

Чего у нее не отнять — так это остроты ума. Ну, без компьютера в голове ни за что не добилась бы своего нынешнего положения, ухитрившись при этом уцелеть и остаться не ограбленной кидалами…

Он засмеялся искренне, весело, заговорил, можно сказать, задушевно, даже с легонькой ноткой превосходства:

— Леся, ты умница… Но кое о чем подзабыла. В первую очередь о том, что я здесь не впервые. В прошлый раз, когда ты еще с комсомольским значком ходила, я здесь не просто поработал — проторчал чуть ли не три месяца и проблемы решал самые разные. В том числе и здесь, в Маджили. Подробностей, извини, не будет — на мне подписок, как на барбоске блох. Скажу обтекаемо: люди делали свою работу, а я — и такие, как я — их охраняли. Месяц из трех я торчал как раз здесь. Поневоле пришлось во многое вникать — как любому телохранителю. Сержа тогда вербанули наши. Я при этом присутствовал, а потом несколько раз ходил к нему на связь. Он тогда только-только закончил медицинский — и влип в историю со здешней черненькой нимфеточкой. Сама нимфеточка ничего против не имела, но ее папаша почему-то страшно разозлился, когда узнал. А папаша был такой, что Серж в два счета оказался бы на дне морском в бетонном смокинге и со значительной недостачей частей тела. Ну, нашим он был нужен, не буду уточнять, для чего. Мы его из этой истории вытащили, папаша, не успев ничего предпринять и никому рассказать, внезапно скончался от инфаркта. Жалели о нем только его компаньоны по контрабанде наркотой, оружием и белыми дурочками с загнивающего Западу — в Советском Союзе, сама должна помнить, об экспорте красоток в зарубежные бордели думать никто не думал… Вот я о нем и вспомнил, оказавшись в Маджили. Позвонил наудачу — оказалось, жив-здоров, процветает, хорошая практика…

есть подозрения, что он до сих пор на наших работает, но это чисто мои домыслы. В общем, он живенько приехал в клинику. Я с ним мягонько поговорил. И пообещал приличные деньги, и намекнул, что кассеты, где записаны его забавы с той нимфеткой, лежат далеко отсюда в сейфе. Никто не забыт, и ничто не забыто… Блеф чистейшей воды, конечно, не было никаких кассет — но откуда б ему знать точно? Если бы он меня заложил — я ж уже числился в розыске — не получил бы ни гроша. А вот потерять мог все. Здешний срок давности по нимфеточным делам истечет еще лет через пять… Ну, он подсуетился. Снял в аренду этот домик, купил минимум необходимой мебели, нашел служанку, которая будет каждый день готовить жрать и ходить за джином. Вечерком привезет еще телевизор, видео с кучей дисков, пару-тройку детективов на аглицком, чтобы мне эту неделю было и вовсе комфортно… Понятно, окончательный расчет я отложил до того дня, когда отсюда с превеликим облегчением слиняю. А эту неделю твердо намерен проваляться в комфорте. Служанка, когда придет готовить ужин, притащит еще тюк мужских памперсов, так что все продумано и предусмотрено. Как видишь, ларчик просто открывался…

И с радостью отметил, что холодок недоверия и подозрительности в ее глазах растаял окончательно. Как бы ни была умна и хитра, стервочка, не ей соревноваться с Лавриком в искусстве рисовать убедительнейшие легенды, которые иной раз не только таких, как она, но и нехилых профессионалов забугорных контор сбивали с толку, и они хавали, принимали за чистую монету…

— Я бы, конечно, с удовольствием прямо сейчас улетел с тобой в столицу, как планировали, но хочешь ты или нет, а я отсюда неделю не сдвинусь. Насчет безопасности… Тоже продумал. Пока что я числюсь в розыске исключительно по линии Алмазного спецназа. Даже если объявят общий, на всю страну, вычислить меня будет трудновато. Сначала немало времени и трудов угробят на Инкомати, ну, а уж Маджили, где народу в десять раз больше… Даже если им повезет, и они выйдут на Сержа, он с честнейшим видом расскажет, что познакомился со мной две недели назад в столице. В клинику приехал осмотреть за хорошие деньги — это, в конце концов, его работа. А потом по моей просьбе отвез в один из портовых кварталов, где я и побрел в неизвестном направлении, опираясь на тросточку. Ну, а портовые кварталы тут почище марсельских или гонконгских. Любой полицай знает: там может бесследно раствориться не то что человек, а целый тяжелый танк — и никто ничего не видел, никто ничего не знает… Я твердо решил, и не отговаривай. Серж — тот еще прохвост, но врач хороший. И уж если он говорит, что косточки могут срастись неправильно, значит, так и есть, и нужно пролежать пластом неделю…

И дальнейшее продумано. У Сержа в портовых кварталах свои связи. Знаешь, частенько бывает — где врачи, там и наркота без рецептов. Уж он-то легко найдет людей, которые за хорошие деньги сляпают безупречный паспорт… да хоть верительные грамоты папского нунция. А уж любую визу смастерить… Кстати, и паспорт, и виза могут оказаться самыми настоящими — при здешней-то любви чиновников к взяткам… Останется только вклеить мое фото, заполнить, как надлежит.

А дальше — богатенький турист нанимает яхту и уплывает в Джалу, где международный аэропорт не хуже здешнего. Я заказал и австрийскую въездную визу, и российскую. Вот и махну домой через Вену. А дома и вовсе буду как рыба в воде. Даже если дойдет до того, что здешние обезьяны официально потребуют моей выдачи как уголовного преступника, им ответят, что никакого такого Кирилла Мазура знать не знают, никогда такой персонаж не служил в военно-морском флоте не то что адмиралом, но и простым матросом.

Дело тут не в благородстве души. Сама подумай: кто в здравом уме и твердой памяти выдаст каким-то папуасам человека, набитого военными и государственными тайнами, как селедка икрой? Кстати, все свои документы, и настоящие, и фальшак Лесного корпуса я на всякий случай уже изничтожил. Теперь я никто, и звать меня никак. Серж говорил, что полицейских облав с проверкой документов тут не бывает — райончик приличный, к тому же первые жители стали заселяться всего-то месяц назад и не успели совершить ничего криминального.

Впрочем, пока суд да дело с паспортом, Серж обещал за сутки смастерить удостоверение личности референта Министерства культуры из столицы. К этому министерству здесь отношение самое пренебрежительное — оно на последнем месте в списке тех контор, где можно что-то спереть. Серые, смешные мьппки… Он меня уже сфотографировал, так что полдела сделано. Правда, придется неделю старательно горстями лопать эту дрянь, — он с гримасой кивнул на столик с грудой таблеток. — Но тут уж ничего не попишешь: для скорейшего срастания костей и тому подобного… Благо запивать их алкоголем не возбраняется. Ну вот. Такие у меня ближайшие жизненные планы. Есть возражения или свои соображения?