Чистый углерод. Алмазный спецназ-2
Шрифт:
— Вот именно, — сказал водитель. — Это ж у меня была первая командировка, я еще не знал, что это — обычная шутка Константина Кимовича, прямо-таки ритуал… Потом, конечно, свыкся, он и меня пару раз так встречал… Багров Игорь Иванович.
— И кто же вы теперь? — спросил Мазур.
— Кап-один. Ну, и тут всякое, — он черкнул большим пальцем по обеим сторонам груди — без всякого бахвальства, со спокойным видом человека, привыкшего, что на груди у него привинчено и приколото немало разномастных блях.
Неплохо, подумал Мазур. Посвященным давно известно: люди из команды Лаврика всегда чуточку быстрее получают очередные звезды и бляхи. Правда, до них еще нужно дожить — а это не всем удавалось. Были
Они надолго замолчали — потому что говорить, собственно, было не о чем. Мазур лениво смотрел на проплывавшую за окном цивилизацию: вполне современные здания, поток машин, в большинстве довольно новых, калейдоскопическая пестрота вывесок и реклам, светофоры, регулировщики на перекрестках в белоснежных мундирах, шлемах и крагах. Не требовалось большого ума, чтобы сообразить: они едут по центру и богатым кварталам. Конечно, в Маджили есть свои трущобные кварталы, где в два счета прирежут не то что за дорогие часы, но и за новые ботинки — таких везде хватает, особенно если город не просто большой, но и портовый. Но пока что вокруг все говорило о достатке и благополучии. Значит, Лаврик где-то здесь — в трущобы обычно забиваются в особых обстоятельствах, каковых определение сейчас нет…
За окнами потянулся совершенно иной пейзаж — ряды аккуратных чистеньких домиков, стоявших, по советским меркам, сотках на десяти или чуть побольше. Аккуратные домики, никак не для здешнего пролетариата, но небольшие, чаще всего в один этаж, редко в два, иногда с мансардами. Кое-где на участках символизируют близость к природе несколько пальм. Кое-где домики еще без крыш, в лесах, на которых лениво перемещаются рабочие, стоят бетономешалки, еще какие-то строительные прибамбасы.
На здешнюю Рублевку это никак не походило — видывал их Мазур, ни в чем не уступавших отечественной, а то и превосходивших: личные ипподромы, вольеры со львами и леопардами, а то и домашние слоны, пляски двух десятков обнаженных гурий у полного шампанским бассейна…
— Это такой городок для среднего класса, — сказал Багров, очевидно, уловивший ход его мыслей — от птенцов Лаврика этого следовало ожидать. Хорош тем, что слежку здесь наладить труднее, чем в других районах города. Деревенские нравы — любая незнакомая крошка вызовет долгие пересуды. Ну, вы, наверное, лучше меня знаете…
— Да, учила жизнь… — сказал Мазур. — Я так понимаю, Кимович здесь и обосновался?
— Ну да… Вон там, видите мотоциклы?
Мазур присмотрелся к домику с мансардой по левой стороне улицы. Действительно, во дворике стояли пять мотоциклов — и не просто вульгарных мотоциклов, одинаковых, как горошины из одного стручка. Классические громадины, байки из тех времен, когда вьетнамской войне не видно было конца, убийство Джона Кеннеди было свежей печальной новостью, хиппи пребывали на вершине расцвета, а Мазур еще юным пионером был. Передние вилки длиной в добрый метр, разлапистые рули, иные сиденья сделаны, как самые настоящие мягкие кресла, один бензобак разрисован флагом, другие — голыми красотками (иные из них — девушки месяца «Плейбоя», теперь уже бабушки), языками пламени и прочими красивостями, двухколесные зверюги щедро украшены всевозможными финтифлюшками. Прикатили прямиком из тех былинных времен, когда «рокерами» именовались не любители рока, а как раз байкеры.
Неплохая маскировка, оценил Мазур. До сих пор оравы таких вот ездунов носятся
Мазур вылез, взял сумку. Спросил:
— Вы со мной?
— Нет, у меня свои задачи, — сказал Игорь Иванович и отъехал, едва Мазур захлопнул дверцу и вошел во двор.
На пару секунд задержался у единственного мотоцикла, чей бензобак был украшен мастерски намалеванным флагом. Флаг был австралийский — ну, сей метод нам знаком, самому приходилось австралийцем бывать, тут главное — на «земляка» не нарваться. Хотя и для таких ситуаций есть отмазка: «местом рождения» выбирается какой-нибудь Богом и Сиднеем забытый городишко в глуши, а собеседнику вкручивается, что ты покинул родной континент в возрасте едва ли не детском…
В дом он вошел без стука — какие церемонии между своими? Единственная большая комната была завалена и заставлена непременными принадлежностями «ангелов ада»: дорожные сумки, гитары и банджо, упаковки с банками пива. Банками был уставлен и стол, за которым вольготно разместились четверо, одетые по моде примерно сорокалетней давности: байкер в одежде крайне консервативен и модных новинок не признает. Все патлатые, как некогда битлы, у двух нечесаные бороды, нет ни одного моложе сорока — и никого из них Мазур не знал. Лишь понял сразу, что это и есть «гвардия Лаврика», выходившая на сцену крайне редко, при особых обстоятельствах — да и тогда старавшаяся тихой мышкой прошелестеть по краешку, так что мало кто из обычных «морских дьяволов» их и видел. Мазур сейчас — во второй раз в жизни.
Завидев Мазура, четверо с шумом отодвинули стулья, вскочили, выстроились в безукоризненную шеренгу, щелкнули каблуками высоких шнурованных ботинок, и левофланговый отчеканил:
— С триумфальным возвращением, ваше степенство, господин адмирал!
Здоровый флотский юмор, ага. Плюс здоровый легкий выпендреж Лавриковой лейб-кампании. Мазур и бровью не повел — сие неистребимо. Сказал в тон:
— Ладно, считайте, что я запунцовел от смущения, ибо скромен — пробы ставить некуда…
И вопросительно уставился в потолок. Левофланговый кивнул, для пущей наглядности показал большим пальцем — и Мазур пошел в мансарду по новенькой, ни разу не скрипнувшей лестнице. В доме еще припахивало краской и известкой.
Лаврик сидел за столом, на котором, как Мазур с приятностью отметил, красовалось с полдюжины бутылок (с не самым дешевым содержимым). Он был великолепен: широченные джинсы на манер запорожских шаровар со множеством дырок (причем дырки, окаймленные блестящими шайбочками, образуют контуры созвездий), черная безрукавка, на которой красовалась голая брюнетка в окружении золотисто-алых языков пламени. Пониже — крупная надпись «ВЕДЬМА — МОЙ ВТОРОЙ ПИЛОТ». Волосы с ниточками седины до плеч — парик, конечно, за то время, что они не виделись, Лаврик никак не успел бы так обрасти. Широкий ремень, весь изукрашенный множеством серебряных танцующих чертиков, с пряжкой в виде крылатого черепа.
— Хипуешь; клюшка? — ухмыльнулся Мазур, припомнив фразу из старого анекдота.
— А то, — сказал Лаврик. — Жизнь заставила. Мы тут по пути прокрутили одно дело, второстепенное по сравнению с твоим, но все из того же ящика. Именно такая маскировочка помогла…
Он выглядел непроницаемым и спокойным — но Мазур представлял, каково сейчас старому корешу, в каком бешеном он напряжении: Мазур вернулся целым и невредимым, доложил, что задание выполнено, но камушки еще не появились на свет — Лаврик сказал с легкой усмешкой: