Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
Месяц назад в магазине обхэсэсники проверяли, кто что покупал по безналичному… Пришли ко мне и потребовали показать, где находится товар из магазина. На момент проверки из музыкальных центров на месте находился только тот, что я купил для дискотеки. То же самое с радиоприемниками…
– Ты их пихнул?
– Нет. Вещи были на руках. Сейчас они возвращены в институт.
– Я не вижу здесь криминала. Ты не должен колоться и все тут.
Яша мотнул подбородком.
– Как бы не так. Они заставили
– Ты странный…
– Ничего странного. Следователь сказал, что если я не признаюсь, то они проведут комплексную ревизию в институте за последние пять лет. Я и…
– Понятно.
Решение созрело.
– Есть у меня один человек. Преподаватель юрфака. Менты-заочники от него зависят… – я вспомнил о Кенжике. – Ты посиди здесь. Сейчас я ему позвоню.
– Он отзывчивый человек?
– Очень.
Кенжик человек не только отзывчивый, но и много пьющий. Такой не откажет.
– Була, привет. Надо встретиться.
– В чем дело? – строго спросил Кенжик.
– Не телефонный базар. Для начала надо бухнуть.
– Ладно, – лениво согласился одноклассник. – В шесть позвонишь.
Яша сидел за моим столом и ясными глазами изучал развешанные плакаты Кула с эконометрическими уравнениями.
– Все в порядке. В шесть часов он ждет моего звонка. Расскажешь ему все. Парень он с воображением, сделает все, что может.
– Может в ресторан пойдем? – предложил Розенцвайг. – Там и поговорим.
– Само собой, – сказал я. – В пивнушку отзывчивый человек не пойдет.
В ресторане "Иссык" гремел оркестр. Юра Никонов танцевал с Таней
Воротиловой. Яша Розенцвайг ездил по ушам Кенжика.
– Была попытка хищения…
Кенжик пьет, не закусывая. Одноклассник смотрел мимо Яшки.
– До университета я и сам работал в РОВД. Людей разных повидал…
Яков, ты на вора не похож…
Дело в Советском РОВД у следователя Кожедуба. Кенжик подумал и решил, что развалить дело сможет Иоська Ким. С весны 80-го Була и
Иоська плотно кентуются.
Юра Никонов и Таня Воротилова вернулись за стол.
У Воротиловой тело худенькое, глаза востренькие. Никонов с улыбкой ухаживал за оператором, она по-мартышечьи постреливала глазенками по сторонам.
– Предлагаю выпить за моего корефана Булата Сакеновича, – сказал я, – В то время, когда вновь стали сажать людей за три копейки, он не отворачивает лица от униженных и оскорбленных. Дай всем нам судьба такого, как у Булата Сакеновича, постоянства!
Кенжик с холодным, невозмутимым лицом заметил:
– Деньгами я не беру. Мой покойный отец-профессор говорил, чтобы я не брал деньгами.
– Яша, ты понял? К следующей зиме ты подаришь Булату Сакеновичу лошадь. На прокорм.
– Какой разговор!
У Никонова
– Бектас, поручаю тебе Таню, – с грустной улыбкой надежды он смотрел на меня, – Посадишь ее на такси?
– Не волновайся. Посажу, – сказал я и посмотрел на оператора ВЦ.
– Езжай себе с миром.
Воротилова все поняла. Кивнула и продолжила выпивать и закусывать.
Тосты продолжились дома у Кенжика. Яша разговаривал с Кенжиком в зале, я раздевал Воротилову в спальне. У нее упругое, гибкое тело, но недоумок отказывался подчиняться.
Я улегся на кровать и заснул.
Проснулся рано. Было еще темно. Где Воротилова?
Вышел в коридор, на вешалке ее пальто. Заглянул в залу. На диване одетыми спали Кенжик и Воротилова.
– Таня! – позвал я.
– Сейчас.
Она не спала. Поднялась с дивана и прошла за мной в спальню.
– Что?
– Ложись со мной.
– Булат ночью пошел меня провожать,- рассказывала Воротилова, -
Такси не смогли поймать и я вернулась.
– Правильно сделала. Булат тебя…?
– Не-ет… Мы разговаривали, потом заснули.
Кошечка врет. Пусть себе врет.
Получилось так себе. Воротилова пустилась в лирику и чуть не плакала.
– Не переживай, – утешал я оператора. – Улица полна неожиданностей.
– Я не переживаю… Просто у моего мужа член здоровый… Девки говорили, что у тебя тоже… – она запнулась.
"Обманули дурака на четыре кулака".
– Агромадный? – продолжил я за нее и попросил. – Танечка, не плачь. Я все равно тебя люблю.
– Да ну тебя.
Воротилова утерлась и улыбнулась.
Глава 7
"…Улетал из Павлодара в предвечерье. Липкая духота в салоне испарилась с набором высоты. Сквозь овал иллюминатора я окидывал взглядом уменьшавшиеся поля, редкие, с пролежнями, леса, голубые озера… Закатное Солнце не отставало от самолета, бросая багровые отсветы на темно-синий горизонт. Нырнув в облака, наш "Ту" скрылся от погони. Выйдя из молочной пелены, я вновь увидел Солнце.
Наше светило зависло, утопая на добрую четверть во вздыбленной хорде облаков и, держа самолет на невидимой привязи, вновь помчалось за мной.
Не заметил, как пропал наш поводырь. Мы летели одни. Только фиолетовая пустота стояла передо мной. Казалось, поднимись чуть выше самолет, и мы очутились бы перед вратами вечности. Вселенная расширяется, галактики устремляются в многотысячелетний разбег.
Бесконечность Вселенной не постигнуть разумом. От этой мысли идет голова кругом… Невообразимое, непостижимое… Все земное меркнет перед лицом, лежащей по ту сторону сознания, беспредельности.