Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
– Откуда? Так, кое с кем познакомил.
– Все равно. Он тебе деньги дает?
– Зачем? Я сам беру.
– Ха-ха! Правильно. А кто документы из институтского начальства подписывал?
– На всех бухгалтерских документах подписи Арсенова и главного бухгалтера, – сказал я и особо отметил. – Основной обоз под обстрел не попал.
– Слава богу. Чокина нельзя впутывать в эту историю.
Чокин, говорил Яша, звонил заместителю министра внутренних дел.
Заместитель обещал спустить дело на тормозах, но пока суд
Кожедуб выбивал из Розенцвайга одно признание за другим. Это на руку
Иоське Киму. Есть возможность поправить пошатнувшееся материальное положение.
Еще Яша говорил, что Чокин, узнав о залете Розенцвайга, попытался отпрыгнуть. Шафик Чокинович вызвал своего заместителя по АХЧ
Арсенова и спросил в лоб, не отворачивая лица: "Кто такой Яков
Залманович Розенцвайг? Кто его к нам привел?".
Яша узнал о разговоре директора с Арсеновым и от удивления немного оброзел.
Юра Никонов с Яшей побывали у меня дома. Посидели. Я разговаривал с Юрой, Яша слушал маму и удивлялся: "Какая умная женщина!".
– Что у тебя за дела с Розенцвайгом? – спросил Каспаков.
– Вы откуда знаете?
– Звонила твоя мать. Говорит, Бектас связался с каким-то
Эйзенхауэром. Я сначала не понял, о ком это она…
"…Самолет на Алма-Ату уходил вечером. Я долго ерзал в кресле, прежде чем принял сообразную для сна позу. Предполетное возбуждение, вызванное томительным ожиданием посадки, сказалось. Сон не шел.
Когда защитишься? Сколько можно мусолить бумагу? Вопросы знакомых, ежедневные разговоры вокруг защиты делали свое дело: у меня складывалось убеждение, что без кандидатского диплома не обретешь людского уважения, что сама диссертация стоит любых жертв, не только материальных. При упоминании чьего-нибудь имени я первым делом начинал интересоваться: а это кто такой? что за чин? Стал измерять людей по титулам, положению.
Не превращаюсь ли я сам в погоне за степенью в такого же проныру, как Н.? Я вспоминал, как незаметно для себя, начал потихоньку халтурить, петь с чужого голоса, как тщательно припрятывал свое "я" на потом, до часа, когда получу диплом кандидата. Но не скукожится ли мое "я" в сундуке времени? Кому оно будет нужно, когда я извлеку его на свет, потраченное молью соглашательства?
ВЭРы рождаются в печах и умирают, оставляя за собой след повышением энтропии окружающей среды. Энтропия – мера рассеяния энергии, проще – растворения, вызывает выравнивание температур в окружающей среде. Повышение энтропии грозит человечеству парниковым эффектом. Человек, теряющий свой голос, тоже способен дать толчок цепной реакции соглашателства, выравнивания нравственных температур в отношениях между людьми, вызвать удушье парниковой завесы равнодушия.
С чем я возвращаюсь в Алма-Ату? Нет в наличии желанной справки о внедрении. Ну и что? Ведь диссертация фактически написана. Это определенный итог. Но главный ли?..
Зорков
"Завтра первым делом следует обмозговать с шефом результаты поездки, потом подумать, какой агрегат взять для дальнейшей работы".
Примиренный с собой, я привел в вертикальное положение спинку кресла".
Бектас Ахметов. "Приложение сил". Из дневника младшего научного сотрудника. "Простор", 1983, N 11.
Ох, и навертел! Прочитает институтский народ и скажет: братец, какой же ты врунишка! Нет никакой готовой диссертации, как нет причин тревожиться за раздвоение.
Что поделаешь, если кроме как враньем нет никакой иной возможности заявить о себе? Ты же понимаешь: литература не только стереотип, но и просто дура. Очерк – род незамысловатой литературы.
С известными допущениями, это ЭММ, которая не существует без ограничений. Без ограничений матмодель алгоритмически неразрешима.
– Та-ак… Черноголовина читает текст. – Про певицу надо убрать.
– Почему?
– Вы ведь в "Простор" собираетесь отдать очерк?
– Да.
– Ларин человек Владимирова.
Вениамин Ларин главный редактор "Простора". Владимиров, прежде чем уйти в помощники Кунаева работал заместителем редактора
"Вечерки". Помощник Кунаева и поставил редактора "Вечерки" командовать журналом.
Бог тебя выдумал…
В феврале Галина Васильевна выступила в "Казправде" со статьей
"Летайте Вуазеном или…" про творчество помощника Кунаева.
Измордовала беднягу. Появлению материала предшествовала спецлетучка в газете. Главный редактор газеты Устинов согласился: время ударить по Владимирову пришло.
Помощник Кунаева ответил Черноголовиной в "Огнях Алатау": "Рано подняли голову никтошки…".
Я спросил писательницу: "Галина Васильевна, вы не боитесь?".
– Что мне бояться? – Черноголовина сдержанно улыбнулась. – Время
Владимировых прошло.
Даже если так, самообладанию Галины Васильевны можно только позавидовать.
– Вы придумали название?
– Да. Я хочу назвать очерк…
– Слишком вычурно. Может назовем просто "Приложение сил"?
По-моему, теперь уже не вычурно, слишком просто. Но я согласился с учителем.
– Можете отдавать в журнал. – Галина Васильевна задумчиво посмотрела в окно. – Интересно…Какая будет реакция? – Она продолжала вглядываться в пустоту неба. – Это интересно, – повторила писательница и добавила. – Первый выход к читателю – это запевка…
– В "Просторе" на вас ссылаться нельзя… Так я понимаю?
– Нельзя.
– Может сказать маме, чтобы попросила Олжаса Сулейменова?
– Не надо. Олжас вам пригодится для других дел. Отдавайте материал. Там посмотрим, что делать.