Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
Человек изо всех сил желает пожить во взрослой жизни, так, как примерно пожил в детстве сын министра, хочет поменять местами времена биографии. Здесь ли корни пробивной целеустремленности аульчанина? Если нас разводит по разным местам детство, то именно так. Но вопрос не в том, – возможно ли в принципе замещение воспоминаний? – а в том, почему и кто в действительности виноват, что у всех нас разные воспоминания?
В самом деле, не родители же наши виноваты.
Целенаправленность хорошо стыкуется с гордыней. Род, к которому имели и имеют честь
Нуркадилова, в первую очередь вспоминают о его корнях. Ты забыл про модистку из Марьиной рощи?!па
Заманбек начинал прорабом на стройке.
"Надо чтобы кто-то за тебя при случае замолвил слово. – вспоминал в 1996 -м году Нуркадилов. – Хорошо, если это люди искусства. К ним начальство прислушивается. Я шел на квартиру к народной артистке Р. с ящиком метлахской плитки. Говорил:
"Я, Заманбек, простой прораб… Примите кафель в знак уважения". Кто может возразить против метлахской плитки? Сидим на кухне, пьем чай. Никакого флирта, одно уважение… На всех артистов метлахского кафеля не хватит. Я к примеру говорю… К другой артистке несешь индийский линолеум. Тоже хорошая вещь, дефицит… Вот так я и заявлял о себе".
К людям искусства начальство может и прислушивается, но не всегда их слова считает обязательными к исполнению. Вот потому-то не только певицам и актрисам угождал прораб почтительностью и расторопностью.
Институтский товарищ Заманбека Булат Н. женился на дочери замминистра жилищно-коммунального хозяйства Кисанова. Айтымбек
Кисанов в республике личность известная. Прежде всего тем, что из близкого общения с Кунаевым извлекал выгоды для совершенно посторонних ему людей, чем и заслужил негласную должность главного кадровика в Казахстане.
"Из всех старых друзей Димаша Ахмедовича, пожалуй, ближе всех ему был Айтымбек Кисанов. Кисанов не занимал высоких постов…
Повел дружбу с Кунаевым он еще с довоенных лет. Много чего произошло за эти годы в судьбах старых друзей. На первый взгляд, при разновеликих положениях Кунаева и Кисанова, дружбой их отношения назвать трудно. Чего лукавить, обычно неравный альянс порождает неискренность, подыгрывание самолюбию всемогущего патрона…
Старый друг Кисанов, формально отдаленный от непрекращающейся борьбы за власть, не искавший прямой выгоды от дружбы с главой республики, если чрезмерно и нахваливал Димаша
Ахмедовича, то делал это для поднятия духа товарища и, чтобы там не говорили, от чистого сердца".
Заманбек Нуркадилов. "Не только о себе".
Тетя Шафира вращается в кругу влиятельных женщин Алма-Аты. Она знакома с Зухрой Шариповной, женой Кунаева. Неплохо знает она и жену
Кисанова. Мамина подруга говорит, что главные кадровые вопросы в республике решают именно жены Кунаева и Кисанова.
– Делают
Так ли это в действительности, никто точно не знает, но иные жены существуют не только, чтобы стирать мужьям рубашки.
…Строительный дефицит Кисанову не нужен – он сам на нем сидел.
Прораб Нуркадилов покорил коммунальщика силой стремления. Такое кому угодно понравится.
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Пил росу, валялся на траве,
И зверье, – как братьев наших меньших -
Никогда не бил по голове…
Жрона и Кемпил дети артиста Казахского ТЮЗа и одно время соседствовал с ними наш Сатыбалды. Писатель дружит с отцом Кемпила и
Жроны, заходит к ним в любое время. Братья Кулунбаевы уважают дядю
Сатыбалды и в отсутствие родителей развлекают гостя как могут.
В тот день Жрона, никому ничего не сказав, с утра ушел неизвестно куда. Денег не было, Кемпил с Кочубеем и Сашкой Гордеем смотрели телевизор, когда в квартире Кулунбаевых нарисовался Сатыбалды.
– Джигиттер, ким арак шед? – весело спросил писатель.
Сатыбалды мог и не спрашивать – алатауские ребятишки завсегда готовы к несению нагрузки. Выпили, писатель расслабился и вновь раскрыл кошелек. Пока Кемпил бегал в магазин, Сатыбалды расспрашивал молодежь за жизнь, рассказывал о себе. Литератор не знал, что
Кочубей уважителен к старшим до определенной границы, и уж если поддаст, то весь превращается в слух, будто только и ждет осечки от собеседника. Писателю бы помолчать до возвращения Кемпила, но он потерял чутье и немало удивился, что Кочубею с Гордеем его имя и фамилия ни о чем не говорят.
– Главное, что ты мужик путевый, а остальное нам по херу, – успокоил литератора Сашка Гордей.
– Как по херу? – вскочил со стула Сатыбалды. – Щенок, ты с кем разговариваешь? Я лауреат Государственной премии…
Гордей ухмыльнулся, Кочубей попробовал внести ясность:
– Мужик! Сиди тихо, не выступай!
Гость поздно понял, что главная награда для писателя не премия, а признание народа и оскалился:.
– Что-о? Акенын аузын сыгиин!.
Кочубей, ни слова не говоря, плавной тычкой уронил Сатыбалды на пол. Вернулся с водкой Кемпил, писатель еще минут пять пытался самостоятельно подняться, тяжело вставал и так же, сложившимся циркулем, тяжело падал.
– На фига ты его! – заныл Кемпил. – Пахан ругаться будет!
Кочубей не изувер какой-нибудь и сам догадался, что переборщил.
– Все, Кемплуга. – примирительно сказал он. – Я твоего отца уважаю и больше бить друга дяди Макиля не буду.
Кроме относительности народного признания нокаут Кочубея для
Сатыбалды означал: писатель плохо знает своего читателя, и рано уверовал в овеществленность последнего завета "деньги, почет, слава, квартира". Деньги с квартирой у него уже были. Почет и слава тоже.
Но среди сельских читателей. Они-то его и размагнитили, избаловали восхвалениями.